Говорящий с ветром - Урсула Цейч

Конечно, пока еще я был меньше и слабее отца, но он растерялся, когда я изо всех сил пнул его по ноге, зубами вцепился в руку и начал колотить в живот. От неожиданности он меня отпустил и вышел, не сказав ни слова.

Упившись с приятелями горчичного пива, он, естественно, вернулся и устроил мне самую страшную в моей жизни порку. Я бы так и не пришел в себя, но меня выходила мать; в общем, я очнулся избитый, но вполне живой.

Некоторые кости срослись неправильно, и я несколько искривился. Но потом это стало незаметно, потому что я носил широкие одежды и выработал особую плавную походку.

Отец спокойно ждал, когда же я хоть немного оправлюсь. Чтобы продолжить мое, как он выражался, «воспитание». Было мне всего одиннадцать лет.

Я велел ему больше ко мне не прикасаться.

А он только смеялся.

Когда он подошел, я сделал то, на что никто не рассчитывал, особенно в вонючих болотах, которые делали разум тупым и ленивым, а тело распухшим и вялым.

Внезапно я почувствовал в себе то, что, видимо, все время дремало и проснулось исключительно благодаря моему сильнейшему возбуждению, похожему на возбуждение дикого зверя, который долго пролежал в засаде, поджидая удачного момента. Оно пронзило меня, наполнив… да, ощущением власти и превосходства. Я понял, что сильнее отца, что больше уже он ничего мне не сделает. Я знал, как поступить, чтобы от него избавиться. И сделал единственно правильное: поддался своему внутреннему порыву и позволил ему осуществиться в пламенной жажде мести.

Я закричал на отца. Услышал свой голос, но одновременно мне показалось, что я стою рядом и смотрю на происходящее. Это было некое отчуждение, до сих пор хорошо его помню. Теперь я был не я… и все-таки я. Понимаешь, что я хочу сказать? Наверное, нет, но это не важно. Просто слушай, что я говорю.

Что же я крикнул отцу? То, что в его глазах преобразилось в реальную действительность, потому что мой голос он слышал как бы внутри себя. Почему у меня все получилось, ведь я ничему не учился? Вообще-то я родился под особым знаком, когда глаз луны потух и отбрасывал на Эо не свет, а тень. Затем последовал сильнейший ураган с громом и молнией, так что волосы у всех встали дыбом, а внутри каждый чувствовал какие-то страшные толчки.

Тогда, в момент рождения, магия вошла в мое тело. Впервые этот факт я осознал в одиннадцать лет, в тот самый момент, когда отец собирался меня убить. Конечно, оценить события в полном объеме тогда я еще не мог, для этого предстояло повзрослеть. Зато я почувствовал свою власть над ним и свое желание этой властью воспользоваться. Позволить ей осуществиться.

Я послал ему мысль, и он срывающимся голосом описал созданную мной картину: змея проползла по его ноге, забралась на голову; извиваясь, остановилась возле уха, потом заползла внутрь, а оттуда в мозг, где и свернулась клубочком. Потом вдруг расправила свои мощные мускулы и раздавила этот самый мозг.

Отец заорал. Он верил в то, что я ему показывал, считал, что это происходит на самом деле. Он упал, руки и ноги его затряслись, он катался по полу и кричал, черная кровь текла у него изо рта, носа и ушей. А я стоял рядом и, не двигаясь, следил за его смертельной схваткой с самим собой, поверить в реальность которой его заставил я, и подробнейшим образом рассказывал, что именно с ним происходит и что будет дальше.

Стоило мне сказать, что сейчас она уничтожает остатки его мозга, после чего он умрет, тут же все и произошло. Его сотрясаемое судорогами тело размякло, крик резко оборвался, взгляд потух. Он был мертв, и это сделал я исключительно силой своей воли.

После этого семья не захотела иметь со мной ничего общего. Хотя все и обрадовались, что отец умер, но то, как это произошло, навечно опалило ужасом их сердца. Я получил собственную маленькую хижину на ходулях, потому что никто не осмелился выгнать меня на болота: вдруг и на него свалится то же самое проклятие. Они приносили мне достаточно еды и питья, так что больше уже я не испытывал лишений и делал все, что хотел. Это нравилось мне несколько лет, в течение которых я в основном изучал пределы своих магических возможностей.

Когда мне исполнилось девятнадцать, мимо проходили охотники на драконов. Они сообщили нам, что люди начали сопротивляться воздушным тиранам. И пару раз у них уже получилось. Значит, драконы не непобедимы! Этот факт вселил в души людей мужество, постепенно они расхрабрились настолько, что начали совершать вылазки из своих жалких домишек и нор.

Я увидел свое предназначение: люди должны получить право беспрепятственно расселиться по миру. Дни наших страданий в глубоких топях болот и ледяных пустынях гор подходили к концу. Впереди засияла надежда на лучшие времена.

— Вам нужна магическая подмога, — сказал я.

Огромного роста и силы охотники уставились на меня.

— Твоя, что ли, жалкая пичуга? — спросил один, громко смеясь. — Да ты свалишься от первого же порыва его дыхания!

— Тогда позаботьтесь о моем теле, чтобы оно стало таким же большим и сильным, как у вас, — ответил я. — Дух мой уже давно готов тягаться с вашими.

Они смеялись до слез и пришли к выводу, что я страдаю манией величия. Но их предводитель, который долго и внимательно смотрел мне в глаза, прервал их смех:

— Возьмем его с собой.

Все удивленно замолчали. Наконец один выразил общее мнение:

— Он будет болтаться под ногами и мешать нам.

— Если он окажется слишком слабым, значит, сгинет по дороге, — возразил их предводитель. — Это его решение. Но в его глазах я вижу сильную волю, думаю, он знает, что делает.

Они взяли меня с собой, правда, с сомнением пожимая плечами и посмеиваясь.

Я ни с кем не попрощался.

И болот уже никогда больше не видел.

* * *

Горен подскочил. Со стоном схватился за горячую голову. Раскаленный молот с безумной частотой стучал внутри черепа. Тело покрылось потом и тряслось от лихорадки. Спина горела; стоило прикоснуться к ране, и все тело пронзала дикая острая боль. И он вскрикивал.

Он слышал, что сосед все время его зовет, а ответить не мог. Распухший язык приклеился к нёбу, он испытывал адские муки от жажды, но питья не было. Перед глазами все плыло, но он все-таки заметил, что на улице до сих пор (вернее, снова) день. Он понятия не имел, сколько времени прошло, но надеялся, что прямо сейчас за ним не придут. Он чувствовал себя столь больным и слабым, что ни за что бы не смог встать. Ум его был смущен и напуган, потому что лихорадочные видения казались предельно реальными, но одновременно и бесконечно далекими, как давно исчезнувший мир, существовавший около тысячи лет назад. Но все представлялось таким живым, словно он сам был непосредственным свидетелем. Утонувший болотный город на ходулях. Желтый туман, мириады комаров. Хохочущие, сверкающие зубами охотники на драконов, их дорогие тяжелые доспехи, огромные мечи и копья. Закованные в доспехи лошади были меньше, но гораздо тяжелее Златострелого, с огненными глазами и паром из ноздрей.