Обратный ход часов - Наталья Нестерова

Нет, «задрав» — неправильно. Ему, с его ростом, почти не пришлось выкручивать шею.

— Сказка! — искренне восхитился Кладов. — Вы повесили себе под потолок вечный праздник.

— А то! — согласилась Таня.

Они больше двух часов, которые пролетели как две минуты, просидели на кухне. Пили растворимый кофе, потом крепко заваренный чай. Сахар у Тани был, а также конфеты. Сыр и колбасу слопал моложавый Кутузов. О нем не вспоминали, он почему-то уплыл, испарился, остался в другой жизни. И в разговоре неловких пауз не возникало. Точно им давно следовало встретиться, чтобы наговориться, но наговориться было невозможно, потому что в два коротеньких часа не уложить все накопившееся за вовсе не короткую жизнь.

Тане было легко общаться, как легко щебетать женщине, которая себя чувствует красивой. Голубые глаза в черточках мелких морщинок трогательно восхищались: ты очень красивая, необыкновенно! Василию было просто и свободно с Таней, как бывает просто и возбуждающе с женщиной, которая чувствует себя обворожительной. И верно чувствует!

Игра глаз, взглядов шла параллельно, никак не отражаясь на темах бесед. Ничего жеманного не было в Таниных рассказах о своей фирме, о дочери или совратительного — в Васиных воспоминаниях о первых врачебных шагах и детских хулиганских поступках. И в то же время невидимое чувственное, эротическое поле с каждой минутой крепло, наполнялось энергией, едва ли не потрескивало электрическими зарядами.

«Что это со мной? — поражалась Таня. Но поражалась на мгновение. — Плевать, что со мной! Главное — очень хорошо и тепло!»

«Как меня угораздило? — спрашивал себя Вася и тут же отвечал: — Значения не имеет, коль я первый раз в жизни душой отмяк… Пусть не только душой, но и телом… не отмяк, а, напротив, как пубертатный недоросль, в томлении пребываю. Хорошо! Мне очень хорошо!»

Они по-прежнему были на «вы», но не заметили, как отбросили отчества. В какой-то момент Таня испугалась. Любовно-эротическое поле она ощущала как собственную ауру. Вдруг Вася увидит, что ей хочется с ним… Стыд какой!

— Батюшки, уже третий час! — ненатурально ахнула Таня, посмотрев на часы.

— Да, — кивнул Вася, разом сникший, — пора и честь знать.

Таня ничего не собиралась ему предлагать! Ум ее не собирался! А язык взял да и произнес:

— Ну, куда вы в тапочках? Оставайтесь, постелю вам в гостиной.

— Спасибо! — боялся поверить своему счастью Василий. — Если это вас не стеснит…

— Стеснит, конечно. Но туфли моего мужа, которые я могу предложить, вам на три размера малы.

Туфли — это ерунда. Как будто нельзя вызвать такси или поймать частника на улице. Но важны повод, оправдание, зацепка… Черта лысого драный хвост! Только бы иметь «культурную» версию плотского стремления. Кто так думал? Да оба: и он, и она!

Литры выпитых кофе и чая не давали уснуть. Помимо сексуального желания, которое бодрило как цистерна кофеина.

До пожелания «Спокойной ночи!» Татьяна была гостеприимно суетлива и почти сурова. Вот вам пижама, халат и полотенце, в ванной вы найдете гель для душа и шампунь. Василий скрылся в ванной, она разложила диван и несколько минут дрожащими пальцами перебирала постельное белье в шкафу. Простыни в цветочек или в полосочку постелить? Какие лучше? Господи, да что же меня так колбасит! Дочь употребляла это гастрономическое слово для обозначения сильного волнения.

Василий, с прилизанными мокрыми волосами, в халате мужа, появился в комнате. Таня, не подняв на него глаза, дернула в душ. Вымылась до свиста. Жалко, духов здесь нет, в спальне на столике… Зачем тебе духи? Развратница!

Пробормотав: «Спокойной ночи!», прошмыгнула через гостиную в спальню, рухнула на кровать. И что дальше? Дальше было сплошное томление…

Он ведь видел! Видел, что она… как бы не прочь. А вдруг ошибался? Робел до смеха, точно никогда с женщинами дела не имел. И ведь в трезвом сознании действительно не имел! Поэтому осечка вероятна. Ворочался с боку на бок. Сна ни в одном глазу. Рассуждаем логически… Вот на это ты сейчас решительно не способен! И все-таки! Рассуждаем логически: встаю с постели, заявляюсь к ней со словами: «Таня, я полюбил вас с первого взгляда! Таня, я хочу вас так, что готов…» Что я готов? Да хоть как сосед дядя Егор! В детстве запомнилось: носится дядя Егор по коридору за своей женой Нюсей, которая ему чего-то не дала, и орет: «Ну, отпили! Ну, отрежь мой член!» Вокруг были дети, и дядя Егор употреблял целомудренное «член». А Вася, привыкший по телевизору слышать «член политбюро», — удивлялся, откуда у их соседей такие знакомства.

Отлично, политбюро! Вспоминаем, кто были его членами… Суслов, Громыко, Пельше, Капитонов…

Таня потеряла надежду (в которой себе не признавалась), когда на пороге возник Вася.

. — У вас отвратительный диван! — сказал он не то жалобно, не то раздраженно. — Пружины в ребра стреляют.

Таня ничего не ответила. Просто подвинулась на постели, освобождая место рядом с собой. Васе показалось, что он не шагнул вперед, не лег на постель, а влетел, проскользнул по воздуху параллельно полу.

— Какая ты маленькая! — прошептал он, обнимая Татьяну и дурея от счастья.

— А ты ужасно длинный! — на последнем выдохе перед поцелуем, едва слышно проговорила она.

Утром Вася проснулся в одиночестве, но не испугался и не расстроился. Тянуло вкусным кондитерским духом. Васе не пришлось вспоминать события несколькочасовой давности. Они легли в память прочно, счастливо и надежно. Так в детстве просыпаешься после Нового года: были праздник, елка, подарки, а впереди новая, с загадочными открытиями, жизнь.

— Проснулся, лежебока? — вошла Таня с кухонной лопаточкой в руках и в ореоле вкусного запаха. — Я оладушки пеку. Ты любишь оладушки?

— Обожаю! Но давай сначала… — Он призывно похлопал по кровати рядом с собой.

— Сексуальный маньяк! — весело и возмущенно покачала головой, взмахнула лопаточкой Таня.

— Правда? — обрадовался Вася. — Тебе понравилось?

— Иди завтракать!

Как у всякой верной жены, у Тани были свои страхи перед изменой мужу. Ей казалось, согреши она с другим мужчиной, самым отвратительным и постыдным будет отрезвление после страсти, утро после грехопадения, суровый взгляд на вчерашнюю похоть. Но теперь она не чувствовала никаких угрызений совести или раскаяния. Напротив, летала и пела. Поймала себя на том, что мурлычет в туалете (вот глупость-то!), напевает в душе и в голос поет на кухне, размешивая тесто. Не было грехопадения! Это началась новая жизнь!

Конечно, она спрашивала себя: «Я ли это? Разве я похожа на женщину, которая через три часа знакомства с мужчиной оказывается с ним в постели?» Но оправдания не запаздывали: Василий второй мужчина в ее жизни, обидно, в конце концов, не узнать никого, кроме мужа, который к тому же тебя бросил, — это во-первых. Во-вторых, чем старше люди, тем короче у них период ухаживания, приглядывания, робости. Подростки трепещут месяцами, а взрослые наперед знают, чем дело кончается. Но если продолжить эту мысль…