Наша новая жизнь - Айрис Оллби

— Нет, дело не в этом, Дирк. Я знаю тебя теперь намного лучше и вижу, что ты за человек. Видимо, у тебя тогда была действительно уважительная причина не встречаться с моим отцом. Сейчас я могу допустить это.

— Тогда что же? — с мрачным лицом настаивал он.

— Я… Лучше мне не говорить тебе. Я уже достаточно расстроила тебя.

— Да, ты сделала мне очень больно. Но я все равно требую, чтобы ты открылась мне. Я хочу знать, что же нам еще мешает быть вместе.

Понимая справедливость его слов, она глубоко вздохнула, пытаясь унять дрожь в голосе.

— Мы… мы оба виноваты. И я не меньше тебя.

— Продолжай, — потребовал он. — Виноваты в чем?

— В смерти моего отца. Когда Рори узнал, что я захотела выйти за тебя замуж, это… это разбило его сердце. С того дня отец уже никогда — до самой смерти — не был прежним. Мысль, что его дочь может стать женой Макалистера, уничтожила его. Вот поэтому я не могу выйти за тебя, Дирк. Его тень будет всегда неотлучно следовать за нами и в конце концов разрушит наш брак.

Дирк побледнел, его взгляд стал пронзительным. Наконец он тяжело вздохнул.

— Да. Таковы все кельты. Мы всегда с благоговением относимся к духам наших предков.

— Это правда, Дирк.

— Ты действительно веришь в то, что Рори именно от этого умер? — резко спросил он. — Я склонен думать, что виной тому его больное сердце.

— Тебя же не было там, — печально сказала она, — и тебе не пришлось наблюдать, как отец угасал день за днем.

Дирк встал из-за стола и подошел к окну. Он задумчиво посмотрел на улицу, снующие машины, затем обернулся и тихо сказал:

— Я тоже преклоняюсь перед духом своего отца, Шона, и не могу позволить себе роскошь стать последним в роду Макалистеров. Мне нужен наследник, к которому в один прекрасный день перейдет все мое состояние.

— Ты прав, Дирк, — ответила она смиренно. — Я понимаю тебя.

— Тогда пойми, что, если ты не выйдешь за меня замуж, мне придется найти кого-то, кто согласится. Я сделаю это по необходимости, а не по любви. Будет она уродиной или красавицей, никакого значения для меня не имеет.

Шона слушала его молча. Еще на прошлой неделе ей было плевать на Дирка, но после этой ночи… Зачем только она позволила случиться такому? Ей надо было предвидеть развитие событий. Но вместо этого она повела себя как дура: пошла на поводу собственных страстей и вовлекла их обоих в это дерьмо. Ведь сгорая от желания переспать с ним, она не сомневалась, что, если он предложит ей руку, ее ответ будет отрицательным. Выходит, она не что иное, как жестокая, бессердечная похотливая сука.

— И… извини, Дирк. Но я, правда, не могу.

Она была так расстроена и удручена, что не могла найти слов в свое оправдание.

— И я… — уныло заметил он. — И мы оба будем несчастливы. Случится так, что однажды я привезу в Кинвейг незнакомку, которая станет моей женой и матерью моих детей. Я буду хорошим мужем и сделаю все, чтобы ей жилось неплохо. Но мои чувства к ней будут показными, потому что я никогда не смогу забыть тебя.

Она закрыла глаза. Каждое его слово глубоко ранило ее сердце.

— Мы с тобой так и останемся только соседями, — хмуро напомнил он ей. — Как новый член нашего общества моя жена захочет познакомиться с тобой. Я не смогу этого предотвратить, не вызвав подозрений. Но если я расскажу ей, что мы с тобой когда-то были любовниками, она непременно начнет ревновать меня. Такова человеческая натура.

Шона проглотила подступивший к горлу комок.

— Тогда не рассказывай ей. Я, конечно, ничем не выдам себя.

— Легко говорить, пока этого не случилось. Но если я женюсь, нам придется встречаться только в обществе моей жены. Ведь ни я, ни ты не допустим тайных свиданий. Но беда в том, что наши чувства друг к другу при этом не умрут. Любовь — не пальто, которое можно или надеть, или снять. И в таком случае моя будущая жена сможет понять правду по нашим взглядам. Тем более что в Кинвейге уже и так ходят слухи о нас. Рано или поздно сплетни все равно дойдут до нее. А потом, представь, я занимаюсь с ней любовью, а перед глазами стоишь ты. Это же будет нечестно по отношению к ней и совершенно невозможно ни для тебя, ни для меня. Что за жизнь нас ожидает? И хуже всего, что мы будем страдать из-за отца, который уже умер и похоронен.

— Нужно ли объяснять тебе то, что ты сам прекрасно знаешь? — сбитая с толку, прошептала она. — Может быть, он и умер, но я не могу… не могу… черт тебя побери, Дирк! Можешь ты это понять? Да, Рори не раз ошибался, но он мой отец, и я любила его.

— Обо всем знаю только я, — пробормотал он. — В том-то и беда. — Он помедлил и загадочно добавил: — Рори придется здорово выкручиваться, встретившись с Создателем.

— Что ты этим хочешь сказать? — спросила она, пристально взглянув на него.

— Ничего, — отрезал он, не сдержавшись. — Забудь!

Она встала, ее недавно потухшие глаза вспыхнули от гнева.

— Я не забуду! Что конкретно ты имеешь в виду! Что должен объяснить мой отец?

В какой-то момент ей показалось, что он собрался было ей что-то сказать, но быстро передумал и сухо заметил:

— В конце концов в твоих словах, что он не хотел видеть меня зятем, есть большая доля правды. Честно говоря, ему и так скоро наступил бы конец, а мы дали старому лису пожить в свое удовольствие.

Старый лис? Неожиданно она вспомнила Мораг, назвавшую ее отца хитрым старым дьяволом, и Лачи, который считал его безжалостным. Получалось, что все что-то знают о Рори и держат от нее в тайне. Но ведь они с отцом были очень близки и откровенны, и она считала, что между ними нет секретов. Или были?

— Послушай, Дирк, ты предъявляешь обвинения человеку, которого едва знал. Ты ведь даже ни разу не встречался с ним и не имел никаких дел, разве не так? Ты отзываешься о нем только со слов своего отца. По-моему, это не очень честно по отношению к Рори.

От ее слов у него рот скривился в иронической усмешке.

— Это же можно сказать и о Рори. Что он знал обо мне, кроме того, что я сын его злейшего врага? Ничего. Я носил фамилию Макалистер, и этого ему было достаточно. Ты это считаешь честным?

Она не нашла слов в оправдание своего отца. Наступила тишина, наконец он предложил:

— Мы собирались прогуляться. Давай выбросим из головы все наши проблемы и пойдем куда-нибудь?

Она посмотрела на него. Увидев в его глазах обиду, разочарование и жуткую тоску, девушка вдруг осознала, что все кончается, она теряет последний шанс на счастье. Но упрямство было у нее в крови; заставив себя отбросить мрачные мысли и преодолев грусть, с твердостью в голосе она сказала:

— Извини, Дирк. Мне надо уложить чемодан.

Через час Шона уже ехала в своем «лендровере».