Детектив в белом халате. У каждой болезни есть причина, но не каждому под силу ее найти - Макс Скиттл

«Миссис Грей, вы помните, что произошло?»

Она игнорирует мой вопрос и кричит «Да, дорогая, пожалуйста!» еще одной безымянной соседке, которая предложила забрать пакеты с едой с заднего сиденья, пока замороженные продукты не оттаяли.

А как же приоритеты, дорогая?

Я уже готов сдаться и вернуться в паб. Это был бы допустимый вариант, если бы водительская сторона машины миссис Грей теперь не была плотно прижата к старой каменной стене. Кроме того, приняв решение поместить руки на ее шею (при таком столкновении риск серьезной травмы шеи высок, особенно если учесть, что пациентка пожилого возраста), я вынудил себя оставаться с ней, пока не приедет скорая помощь и женщину не извлекут из автомобиля.

Подходит еще больше соседей и предлагают еще больше одеял. Что-то подсказывает мне, что это одно из самых ярких событий, произошедших в деревушке за последнее время. Я предпринимаю еще одну попытку получить хоть какую-то информацию от миссис Грей. Поскольку соседи уже отправляют за нее письма, разбирают покупки и укрывают ее одеялами, у нее, вероятно, появилось время для меня, доброго самаритянина-терапевта (о чем я вообще думал?). Как оказалось, она подозревает, что на секунду потеряла сознание из-за боли в груди. Я спрашиваю, принимает ли она какие-нибудь лекарства.

«Только парацетамол».

Я не верю и спрашиваю, есть ли у нее в сумочке рецепт на препараты (по какой-то причине многие пожилые люди всегда носят его с собой). Рецепт действительно при ней. Я прошу соседку достать его (не забывайте, что в ближайшем будущем мои руки должны оставаться на шее миссис Грей). Итак, она принимает не только парацетамол от боли, но также один кроверазжижающий препарат, два препарата для нормализации давления и по одному для снижения уровня холестерина и нормализации сердечного ритма. Немного больше, чем только парацетамол, я бы сказал.

Через 10 минут после того, как я по громкой связи (руки на шее, помните?) поговорил со службой скорой помощи и соседи опять предложили одеял, над нами появился вертолет воздушной скорой помощи. Предполагалось, что сегодняшний день будет посвящен расслабляющей прогулке и тихому обеду в пабе, а не очередному эпизоду сериала «Скорая помощь». В итоге понадобилось несколько часов совместных усилий медиков и пожарных, чтобы безопасно извлечь миссис Грей из автомобиля и доставить в больницу. Однако меня впечатлило еще и то, как сплотились жители деревушки. Они были заняты общим делом. Здесь все знают друг друга, и людям хотелось как-то помочь. Я никогда не видел ничего подобного, по крайней мере там, где я живу. Должен признаться, я позавидовал.

Понедельник, 15 октября

Драма, развернувшая на выходных, едва закончилась, а я уже еле сдерживаюсь, чтобы не заплакать. Я только что попросил Адама приехать ко мне. Я встречаю его в дверях своего кабинета, и он вежливо улыбается, спрашивая, как у меня дела. Ему необязательно это делать, и в данной ситуации совершенно неважно, как у меня дела. Теперь, когда он сидит напротив меня, я вижу, что он изо всех сил старается не заплакать. Мне нужно, чтобы он заплакал. Только тогда мы сможем нормально поговорить.

Я доброжелательно улыбаюсь.

«Как вы?»

Думаю, я даже представить себе не могу, как он себя чувствует. У Кэти, с которой они женаты всего одиннадцать месяцев, агрессивная форма рака, которая, вероятно, убьет ее еще до второй годовщины свадьбы. Эти два слова как раз то, что нужно. У меня в горле появляется комок, а в глазах мутнеет, когда я наблюдаю, как Адам опускает голову, убирает показную улыбку и начинает всхлипывать. Он смотрит на меня, и на его лице читаются отчаяние, горе и неверие. Я кладу свою руку поверх его.

Несмотря на все усилия, я тоже плачу. Я впервые делаю это перед пациентом. Вернее, с пациентом, и не испытываю стыда. В какой-то момент подобное должно было произойти. Понадобилось три года с начала моей работы терапевтом, чтобы ситуация пациента обнажила мою эмоциональную уязвимость. Я думаю об Элис. Прежде чем позвонить Адаму, я встретился с Кэти, чтобы обсудить слова специалистов о ее раке (запущенном, инвазивном, неизлечимом). Она беспокоилась не столько о себе, сколько об Адаме и о том, как он со всем этим справится. Их мечты о большой семье, великолепных совместных приключениях и долгой жизни, полной любви, потерпели крушение.

Мы с Адамом сидим в тишине, нарушаемой только громким ритмичным тиканьем настенных часов. Он поднимает на меня глаза и говорит, как ему стыдно плакать. Я прошу его не быть идиотом. Мы улыбаемся, чтобы поддержать друг друга. Теперь, когда эмоциональная нагрузка первых пятнадцати минут чуть снизилась, мы можем обсудить дела на предстоящие несколько месяцев, а именно перерыв от работы, посещение врачей и планы на ближайшее будущее. Адам еще немного расслабляется, что вполне ожидаемо. Обсуждение практических аспектов делает травматичную ситуацию немного легче. У человека появляется то, за что он может зацепиться. Эмоции, наоборот, могут не иметь ни цвета, ни вкуса, ни текстуры. Пара хочет поехать в те места, где они всегда мечтали побывать. Когда продолжительность жизни сокращается, все планы реализуются быстрее. Каждый раз, когда Адам говорит о Кэти, он улыбается, чтобы скрыть ту часть себя, которая разрывается на части. Это не просто разбивает сердце, но разрушает тебя целиком.

Когда разговор подходит к завершению и усталость от консультации накрывает нас обоих, я даю Адаму информацию о группах поддержки. Он благодарит, и мы оба знаем, что это лишь символический жест, ведь я ничем не могу ему помочь. Это детский лейкопластырь на фатальном разрыве артерии. Я пожимаю ему руку, и мы обнимаемся.

Кэти ждет за дверью. Когда Адам выходит, она делает шаг к нему, замечает следы от слез и обнимает. Я закрываю дверь, давая им возможность остаться наедине. Проходит пять минут, а я до сих пор сижу за столом и тупо смотрю на экран компьютера. Обезличенный и бесстрастный черный курсор нетерпеливо мигает. Ждет, когда я напечатаю слова, напишу резюме произошедшего. А я не нахожу слов, потому что эмоциональная ситуация заслуживает большего. Не простого сухого медицинского языка, который мы используем при описании простуды. И я продолжаю тупо, изможденно смотреть на экран.

Вторник, 16 октября

Сейчас 03:18 ночи. Чувство изнеможения меня не покидает. Мне не спится. Прислонившись к дверному косяку нашей спальни, я просто смотрю, как спят Элис и Уильям, издавая прекрасные и характерные только для них звуки, двигаясь и сопя. Однако ко мне сон не приходит.

Я делаю глоток чая с ромашкой и другими травами, оставшегося после беременности Элис. Вкусовые рецепторы напоминают мне, почему я обычно его не пью. Мне так и не удалось забыть встречу с Кэти и Адамом. Люди приходят за помощью, и я всегда делаю все возможное, чтобы предоставить ее им. Теперь я понимаю, что, принимая так много людей ежедневно, становлюсь слепым. Из-за большого объема работы я забываю, что пациенты тоже учат меня и помогают мне. Ситуации вроде той, что случилась с Кэти и Адамом, напоминают мне об этом и помогают сфокусироваться на собственной жизни и ее приоритетах.