Судья и историк. Размышления на полях процесса Софри - Карло Гинзбург

Таким образом, суд при оценке заявлений Марино в вопросе об ограблениях («другие преступные эпизоды») допустил правомерность «суждений о надежности, сделанных по аналогии», утверждая при этом, что в вопросе об убийстве следствию, напротив, удалось найти конкретные доказательства. Эти утверждения вызывают тревогу. Как мы видели, 1) предполагаемая «суммарная надежность» показаний Марино об ограблениях не исключает возможности допущения им ошибок и ложных заявлений в отношении конкретных событий; 2) ограбления имеют решающее значение в аргументации, ставшей причиной осуждения Софри, Пьетростефани и Бомпресси. Так, в самом приговоре признается, что одна из частей обвинительной конструкции, никак особо не оговоренная, основана на «суждениях о надежности, сделанных по аналогии» (или по смежности); если Марино сказал правду насчет пунктов а, б, в, то его показания можно считать достоверными и насчет пунктов э, ю, я. Однако а, б, в способны оказаться банальными обстоятельствами, малозначимыми с процессуальной точки зрения; их связь с э, ю, я может быть случайной (см. выше главы XVII и XVIII). И что тогда?

Впрочем, в том, что касается убийства, успокаивает нас автор приговора, «имеются особые доказательные элементы, подтверждающие надежность заявителя», т.е. Марино.

Как мы помним, анализируя расхождения (при этом в отдельных случаях речь шла о самых настоящих противоречиях) между версией событий Марино и заявлениями очевидцев, я пришел к выводу (см. выше, в особенности главу XV), что, по всей вероятности, в отношении убийства Марино солгал. Составители мотивировочной части приговора рассматривают пункт за пунктом те же самые расхождения, однако приходят к обратным выводам. Я попробую проверить, в какой мере они обоснованны, и начну с весьма нюансированной и запутанной дискуссии (Sent., с. 238–289) об аварии, в которую попал Джузеппе Музикко недалеко от места покушения за несколько минут до того, как все произошло.

д) Надежность показаний Марино: свидетель Музикко. Для ясности вновь приведу версии событий, сформулированные соответственно Марино и Музикко (см. выше главу XV, пункт а).

Марино (10 января 1990 г.; Dibattim., с. 103; см. материалы следствия – Verb., с. 12): Когда я выезжал с парковки, то случилась небольшая авария (повреждение крыла. – К.Г.), я столкнулся с другой машиной, которая, понятно, искала свободное парковочное место (она въезжала на парковку). Это меня слегка, скажем так, напугало, ведь я вел угнанную машину и, разумеется, не мог показать этому господину документы на автомобиль или задержаться для обсуждения поломки, поэтому я сразу взглядом дал ему понять, вот так… (я показал рукой этому господину, чтобы он дал чуть назад и, так сказать, освободил дорогу, я дал ему понять, что остановлюсь и покажу ему документы или что-то в этом роде). Этот господин немного отъехал, а я, как только дорога стала свободной, быстро поехал, так вот, к выезду с парковки (практически на дорогу, по которой можно было сразу уехать).

Музикко (31 января 1990 г.: Dibattim., с. 921 и далее): Я припарковал машину рядом с метро, но, когда я выезжал, на пересечении путей мимо меня на большой скорости промчалась другая машина, задела меня и отбросила в сторону, больше я ее не видел; я остановился и больше ничего не видел.

Очевидно, что эти версии несовместимы. Музикко утверждал, что его машину толкнули тогда, когда он выезжал с парковки в сторону улицы Керубини, Марино заявил, что толкнул машину неизвестного ему господина, когда тот заезжал на ту же самую парковку. Музикко утверждал, что его толкнула машина, которая неслась мимо и не остановилась, Марино заявил, что вступил с неизвестным ему господином в диалог при помощи жестов, дабы убедить его отъехать назад и дать ему дорогу. Как же разрешить эти противоречия?

С точки зрения суда, свидетелю Музикко доверять нельзя, поскольку

На самом деле составитель мотивировочной части приговора, кажется, слишком далеко заходит в своих рассуждениях, вплоть до того, что начинает ставить под сомнение даже сам факт аварии:

Попытка опорочить свидетеля, настаивая на слабости его памяти и на его физических увечьях (Музикко – инвалид труда), малоубедительна, даже если мы оставим в стороне моральную сторону дела. Путаться в показаниях о маловажном факте, случившемся восемнадцать лет назад [1]; преувеличить масштаб столкновения, жертвой которого оказались вы сами [3]; заявить, что вы не способны вспомнить цвет и направление движения виновника ДТП, который уехал «на большой скорости» [4], – такое поведение легко объяснимо (на какое-то время я не касаюсь пункта 2). В любом случае через несколько страниц после процитированных выше слов автор мотивировочной части приговора заключает:

В показаниях, данных сразу после аварии, Музикко предположил, что толкнувшая его машина и есть принадлежавший убийцам «ФИАТ-125». В своей записке адвокат Пекорелла (защитник Бомпресси) поставил этот тезис под сомнение: вмятины, зафиксированные на кузове «ФИАТа-125», брошенного после покушения, можно было получить во время аварии, в которую этот автомобиль попал, когда был угнан несколькими месяцами ранее. Эта гипотеза наводила на другую, более пугающую мысль, а именно – что Марино описал столкновение (которого на самом деле не было) на выезде из парковки, случившееся перед покушением, соединив сведения об инциденте с информацией о типе повреждений «ФИАТа-125». Автор мотивировочной части приговора такое предположение отверг и привел, возможно, надежнейшие доводы, которые, впрочем, являются неизбежно и определенно недостаточными, а также не вполне верифицируемыми (почему – я скажу абзацем ниже).