Точка невозвращения - Сергей Вольнов

Но даже плохих мест на стеллажах не хватало на всех, и слабые были обречены ютиться на полу, подложив под головы по пучку разлохмаченных стеблей.

Наконец-то, отделавшись несколькими сломанными ребрами и сотрясениями, а также заработав бесчисленные синяки и ссадины, рабы улеглись…

Примеченные Астой мужчина и женщина не только попали в ее третий барак, но и оказались поблизости. Теперь она могла наблюдать за ними беспрепятственно – их ночлежные места располагались практически рядом с ее ячейкой.

Аста неподвижно лежала на досках, покрытых тоненьким слоем соннедовой «соломы». Ее уже ничем невозможно было удивить. Так считала она сама, каких только мерзостей не насмотревшись за годы выживания на плантациях… Аста уже не сочувствовала подруге, которую изнасиловали до смерти прямо в проходе между стеллажами. Потому-то у нее и не было, да и не могло быть, подруг. Она не возмущалась, когда избили маленького мальчика – за то, что он заплакал ночью. Больше тот уже не плакал никогда. Мертвые не плачут. А когда постоянно отнимали пайку у дряхлой старухи Жильды – просто равнодушно отворачивалась. К чему пытаться остаться человеком, если нет никакого выхода? Чтобы подольше оставаться в живых, наоборот, необходимо превратиться в НЕЛЮДЯ. И поступать по-нелюдски.

Правда, настоящей скотиной она пока так и не сделалась, но вот человеком быть уже не старалась. Слишком опасное это занятие – оставаться человеком на планете Скарабей I. Здесь патологически ненавидят ВСЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ. Но главное, что Аста не боялась. В частности, ее не страшило уже, что кто-нибудь предъявит ей сексуальный счет с требованием оплатить. Все круги секс-ада она уже за пять циклов прошла. Теперь уже никому не требовалась особь условно женского пола, что напоминала половую тряпку и в переносном и в прямом смыслах. Наверное, она теперь могла возбудить только даггера, да и то в качестве пищи.

А вот новенькая, сексапилочка эта…

И сразу же, вторгаясь в ее тяжело ворочавшиеся мысли, по ушам резанул вопль. Надсадный. Жуткий. По полу катался, конвульсивно дергаясь, один из прихлебателей бригадира барака. Штаны его были спущены, а ладони прижаты к паху. Сквозь пальцы просачивались, брызгали пульсирующие фонтанчики крови. По бараку метался его низкий звериный рев… Аста ошеломленно разглядела в просветы меж спин рабов, сбежавшихся к источнику рева, как с пола возле раненого прихвостня поднялась бритоголовая женщина. Новенькая! Та самая! Она что-то смачно выплюнула, и ЭТО шмякнулось на пол. Рабы дружно ахнули: на корке грязи, покрывавшей пол, валялся мужской член, еще несколько мгновений тому назад бывший гордостью и главным смыслом жизни своего обладателя.

Женщина вытерла грязным рукавом робы окровавленный рот и спросила низким, вибрирующим, охрипшим голосом:

– Ну, ур-роды, кому еще захотелось кончить кар-рьеру самца? Или пр-росто захотелось? Кто следующий на ампутацию?..

Толпа отшатнулась. Потом попятилась. Новенькая захохотала, взмахнула ногой и отфутболила орудие неудавшегося изнасилования. Оно отлетело к стене, спугнув парочку крыс. Но уже через секунду одна из них вернулась и, воровато ухватив откушенный кусок плоти, шустро уволокла его в нору…

– Дайм, придурок, спасай свой микрофон! – дико заржав, выкрикнул из бригадирского угла Хоббс, крепко сбитый, коренастый тип свирепой наружности, цепко наблюдавший за всем происходящим. – Может, еще приклеишь, чтоб за мужика проканать! Будешь качество клея рекламировать. Аста отметила: что самое интересное, огромный косматый мужчина из своей ячейки так и не выполз; лежал, наблюдал и явно не собирался спешить на помощь своей подружке.

Членовредительница обернулась на голос и, скрестив взгляды с бригадиром, прочитала в крохотных глазках маниакальный восторг. Она оценивающе осмотрела его с ног до головы и неожиданно подмигнула. Хохотнув при этом очень даже издевательски. Хоббс поперхнулся и смолк на полузвуке. Угрожающе приподнялся…

Но в этот миг большой мужчина неуловимо стремительно выскользнул из ячейки. Выпрямился в проходе во весь свой РОСТ и высказался донельзя лаконично:

– Тебе захотелось кончить карьеру бригадира?

Хоббс просто не мог спустить такую наглость. Положение обязывало. Но Хоббс не был дураком. Он понял, что его карьера бригадира действительно КОНЧИТСЯ, если он не спустит ЭТОМУ. Даже если прямо сейчас спустит на этого новичка всех своих «шестерок».

Что-то такое ОЧЕНЬ многообещающее присутствовало в голосе гиганта.

Хоббс понимал, что авторитет под угрозой, но разобраться с этим козлом можно и попозже… и он сказал:

– Забирай свою девку и не отсвечивай, понял, да?

Тишина воцарилась в бараке. Все замерли не дыша. В эту минуту решалось: сменится власть или нет?..

– Я понятливый. Того же и тебе желаю, понял, да? – Новичок не захотел брать власть. Но удивительное дело: он спасовал, однако почему-то никто не сомневался, что этот громила СМОГ бы. Если бы захотел. Не сомневался в этом и Хоббс. Он тоже был понятливым. И он понял, что этого козла надо мочить. Но не здесь и не сейчас. Чтобы пошатнувшийся авторитет не рухнул.

Инцидент был исчерпан. Временно.

Все расползлись по своим нишам. Оскопленным Даймом занялись другие прихлебатели Хоббса, и тот вскоре затих.

Позднее Аста заметила, как приглянувшийся ей гигант о чем-то оживленно беседовал со своей девкой. Седая девушка напрягала слух изо всех сил, но почти ничего не расслышала. Только несколько фраз. И смысл их был совершенно непонятен Асте…

Он сказал, что поездки по дорогам, которые ведут по замкнутому кругу, ни к чему хорошему и не могли привести. Она возразила, что дорога-то вела как раз туда, куда надо, вот только удаче надоело им сопутствовать и соответствовать видам за окнами; но вообще-то, мол, удача изменила им не в рокевете сквозьземки, а уже в космосе, когда попутку заграбастал фрегат пиратов-работорговцев. Да уж, и на меня бывает проруха, сокрушенно согласился симпатичный гигант, после чего надолго замолчал. Он лежал на спине и смотрел в дощатый некрашеный «потолок» – нижнюю сторону выше расположенного ящика-ячейки. Древесина под ним, древесина над ним. Гробы, в которых лежат живые трупы… Но ЭТОТ трупом не выглядел. Губы его беззвучно шевелились, и хотя лицо не выражало ничего, казалось, что сложнейшая гамма чувств просачивается сквозь кожу. Широкая ссадина, след удара бичом, уже не багровела на правой щеке. Она была бледная, почти затянувшаяся, словно ударили его не сегодня, а неделю назад…

Аста больше не могла сдерживаться. Она выскользнула из своего ящика и, ступая как сомнамбула, начала приближаться. Ее неудержимо тянуло к нему, тащило, как металлическую пуговицу сильным магнитом.

– Соллар… – вдруг позвала его лысая девка, сидевшая рядом у изголовья.

Никакой реакции. Значит, Соллар, подумала Аста. Красивое какое имя…

– Сол, перестань… Возьми себя в руки.

Молчание. Шевелящиеся губы. Аста застыла. Только бы эта лысая делась куда-нибудь, с ненавистью подумала. Только бы…