Сновидец. Мистер Невозможность - Мэгги Стивотер

Ронан пытался решить для себя, что она за человек, если все, о чем Рианнон мечтала, – это зеркала, которые относились бы к людям с добром. Они не льстили физическим данным, просто проявляли доброту. Невидимый автомобиль в сравнении с этим казался такой глупостью.

Парень прижал пальцы к виску. Он снова начинал чувствовать голод. Но не понимал, настоящая это нужда или то же чувство, что он испытал в закусочной.

– И все это она творит здесь, с такой силовой линией, какая есть, – заявил Брайд, словно он мог озвучить мысли Ронана. Возможно, так и было. – Что ты чувствуешь? Эта женщина, скорее всего, посрамила бы вас, детишки, если бы когда-нибудь решила выбраться из этой долины.

Рианнон снова и снова заправляла прядь волос за ухо, ее щеки горели румянцем.

– Ох, не знаю. То, что я могу, – это такая мелочь. И я уже говорила тебе во сне, что не могу оставить долину.

– Понимаю, – ответил Брайд. – Не все мы рождены странниками. Но мир меняется. Ты не сможешь оставаться здесь долго, только не в этой удушливой долине.

Мужчине казалось нечестным просить ее уйти с ними. Он предупреждал Ронана и Хеннесси, что, если они последуют за ним, это разрушит их миры, что и произошло. Впрочем, их жизни и без того представляли собой полный бардак. Однако жизнь Рианнон казалась такой же опрятной и уютной, как поднос с только что испеченным печеньем.

– Мой прадед, – неуверенно проговорила Рианнон, – построил этот дом на развалинах, которые когда-то были жилищем прапрадеда. Отец держал индюков в сарае рядом с домом. И мой брат тоже, пока не умер. Я вырастила здесь своих детей. И способна приснить лишь зеркала, ничего другого.

Брайд сложил руки за спиной, вглядываясь в одно из зеркал (под этим углом Ронан не видел его отражения, только свою макушку), а после изрек:

– Когда-то на этом месте стоял великолепный дом, в нем жили благородные люди, взявшие на себя ответственность присматривать за всеобщим благом. И поскольку они выполняли такую важную и полезную роль, то окружающие также стали считать мужчин и женщин, населявших этот огромный дом, этот особняк, этот замок, эту башню на скале, добрыми и значимыми. Так всегда бывает; те, кто сеет веру, получает доверие в ответ, потому что, как недавно обнаружил Ронан Линч, когда мир кричит, люди прислушиваются в ответ, независимо от правоты.

– К жителям великого дома прислушивались все и во всем, и никто за его стенами не мог издавать законы или влиять на сердца людей; в конце концов, только дурак или предатель пошел бы наперекор воле хранителей добра и благополучия, не так ли? Однажды у дверей дома появился незнакомый юноша. Он попросил разрешения присоединиться к их семье, потому что тоже мечтал влиять на судьбу мира. Обитатели дома спросили парня, почему он решил, что его место здесь.

– Я поэт, – сказал молодой человек.

– Ну и что, – ответили ему, – У нас уже есть поэт.

– Я отличный боец, – настаивал он.

– Ну и что, – отвечали ему, – у нас много прекрасных бойцов.

– Я кузнец, – не унимался юноша.

– Ну и что, – твердили жильцы, – у нас и кузнец есть.

– Я волшебник, – сказал он.

– Ну и что, – ответили они. – Волшебник тоже есть.

– А есть ли у вас тот, – проговорил молодой человек, – кто одновременно поэт, боец, кузнец и волшебник?

– Обитатели дома вынуждены были признать, что такого человека у них нет, и поэтому пришлось впустить парня. И он изменил мир, захватив замок на холме.

Брайд повернулся к слушателям.

– Мы и есть тот юноша. Все мы. Речь о твоих зеркалах, ее искусстве, его чувствах и моем оружии. Дело в том, что мы одновременно поэт, кузнец и волшебник, и им придется впустить нас. Люди, привыкшие играть лишь одну роль, никогда не понимали, как относиться к тем, кто являет собой нечто большее, чем одна ипостась. Поэтому они удерживают существующие башни и отстраивают их все выше. Устанавливают правила. И считают тех, кто обладает более чем одной сущностью, изгоями. И вы им верите. Поэтому продолжаете умолять о входе в великий дом. А люди не перестают строить башни, чтобы не пустить вас. Вас и все то, что недоступно их пониманию.

Рианнон мимолетно коснулась уголка глаза, как делает человек, украдкой смахивая слезу. Ронан попытался припомнить, что там Брайд говорил об их способностях. Зеркала Рианнон, искусство Хеннесси и чувства Ронана?.. Однако сам Ронан не считал, что хорош в сновидении.

– Ты, Рианнон, привыкла довольствоваться малым, – сказал Брайд. – И добилась отличных успехов, используя лишь одну свою сущность и оставаясь здесь в долине, где ты едина. Пусть тебе никогда не снилось ничего, кроме зеркал, однако ты все еще можешь внести свою лепту. Даже эти двое сновидцев не могут без твоих творений ясно себя увидеть. Но ты способна на большее. Все это время ты грезила со связанными за спиной руками. Ронан, расскажи ей, каково это, сновидеть, когда силовая линия переполнена энергией.

Ронан был удивлен, что мужчина обратился именно к нему, но еще сильней поразился, обнаружив, что хочет убедить ее поверить словам Брайда. Хотел бы он сейчас стать одним из ее зеркал, только показать ей сны, а не ее отражение. Парень собрался с мыслями.

– Это… не знаю. Как картофель фри из морозилки и картофель фри с окружной ярмарки. Название то же, но вещи совершенно разные. Поскольку у одной аппетитно выглядит только картинка на упаковке, а вторая – то, что ты сьешь с удовольствием.

Хеннесси весело расхохоталась.

– Может, ты попробуешь, Хеннесси? – спросил Брайд.

Девушка перестала смеяться.

– Хочешь, чтобы я убедила ее оставить семью?

Брайд и Рианнон одновременно посмотрели на Хеннесси.

– Ее семья мертва, – признес Брайд.

Все глаза устремились на Рианнон.

Наклонив ближайшее к нему зеркало, Брайд ненадолго поймал отражение женщины. Хватило пары мгновений, чтобы разглядеть ее истинное «я»: опухшее от слез лицо, перекошенный от безнадежного горя рот. Затем мужчина поставил предмет на место, возвращая Рианнон достоинство.

Внезапно Ронану бросилась в глаза очевидная пустота дома. Должно быть, это случилось совсем недавно, он знал по опыту, что вскоре дом изменится. Лишь первое время жилище все еще хранит память о семье, которой больше не существует.

Тот снимок в рамке, привлекший внимание Брайда, оказался лишь застывшим кусочком прошлого.

– Ох, – произнесла Хеннесси, – в таком случае, скажу, что это похоже на чертов «Диснейленд». Стоит хоть раз попробовать.

Брайд бросил на нее испепеляющий взгляд.

– Просто это кажется невозможным. – прошептала Рианнон.

– Мы и есть невозможное, – сказал ей Брайд. – И ты всегда была такой же. Скажи, что ты почувствовала, когда открыла дверь и узнала нас.