Зильбер. Третий дневник сновидений - Керстин Гир

- Не получается! - Грейсон закрыл глаза и тотчас открыл их снова. - Только страшно, что, когда я не буду смотреть, вы исчезнете.

- Не исчезнем! - Генри ухмыльнулся. - Давай попробуй. Увидимся завтра в двенадцать на занятиях.

- Вот ведь чёрт! - Генри потёр рукой лоб. - Совсем забыл, что мы в понедельник пишем тест по химии.

- Сделаем. - Генри не покидало хорошее настроение. - Мы сконцентрируемся на ароматических углеводородах... У меня чувство, что на экзамене будет это.

Грейсон смотрел на него недоверчиво:

- Ты же не?..

- Нет, - сказал Генри. - Есть сны, которых даже я стараюсь избегать. В любом случае сны про мистера Форли. А теперь наконец просыпайся! Пока не проснулись мы.

Грейсон опять опустил веки:

- Что мне надо ещё сделать?

- Ты лежишь в своей постели, у тебя под головой подушка... - подсказывала я. - Ах, пока я не забыла, что значит Nichtenbier and Schellfischlogistik.

Генри вздохнул, а Грейсон сказал:

- Ха?

- Держи глаза закрытыми. Ты лежишь в постели, под одеялом... представь это ясно. Когда мы с Джаспером говорили про Эмили и цепочку, ты сказал: «Schellfischlogistik!» Я так и этак пыталась понять, что это такое, но не могла догадаться.

- Понятия не имею, - пробормотал Грейсон.

- Если речь идёт об Эмили, имелась в виду, наверно, сияющая дрянь, - подмигнул мне Генри.

- Да, точно. Сияющая дрянь. Что-то на тему вечности. Я тут ни при чём, - сказал Грейсон сердито. - Паршивую цепочку я вернул.

Это я знала.

Напольные часы миссис Ханикатт начали бить.

- Держать глаза закрытыми... глубокий вдох, выдох, Грейсон... - приказывала я, но сама коротко вдохнула, потому что неожиданно открылась не существовавшая прежде дверь в ковре, но подлым образом не на той стене, что в прошлый раз. И что ещё подлей: маленький губчатый Альфред на этот раз не прошёл через дверь медленно, а выпрыгнул, громко крича, со своей подушкой подмышкой, как чёртик из табакерки, как раз в момент, когда Грейсон в испуге открыл глаза.

А потом... потом Грейсон исчез.

- Теперь подействовало! - обрадованно сказал Генри.

- Да, пожалуй. Альфред... - прохрипела миссис Ханикатт.

- Бекки! - Альфред помахал подушкой. - Пробил твой последний час!

- Лучше бы нам проснуться, - предложила я Генри.

- Ни в коем случае! - Он схватил меня за руку. - Я так рад, что мы наконец одни! Тебе не казалось, что из-за сплошных проблем у нас не остаётся времени для себя?

- Да, но здесь мы опять не совсем одни...

- Пожалуйста, - простонала миссис Ханикатт, - не делай мне ничего, Альфред! Возьми себе всё, что хочешь.

Альфред засмеялся жестоким смехом серийного убийцы.

- Бекки, Бекки! Что мне помешает присвоить всю твою страховку?

Генри нервно посмотрел на стол и поднялся.

- Извините, пожалуйста, - сказал он, подходя к Альфреду. Мою руку он при этом не отпускал, так что я была вынуждена тянуться за ним. - У миссис Ханикатт нет сейчас времени на вас. Вы маленький человечек. Ей надо вязать. Надо закончить палантин.

Он ещё говорил, когда Альфред стал съёживаться, усаживаться, пока не стал величиной с мой мизинец - крошечный человечек с ещё более крошечной подушкой подмышкой. Рот его открывался и закрывался, но, что он говори л, не было слышно.

- Ox! - сказала я восхищённо.

- Где он, где он, Альфред? - шептала миссис Ханикатт. - Он пришёл задушить меня. Как задушил мою сестру. Коварно, когда она спала.

- Альфред придёт в другой раз. Когда будет более подходящий случай. - Генри наклонился, осторожно взял двумя пальцами крошечного Альфреда и поставил его на подоконник под стеклянный колокол, туда, где уже стоял крошечный горшок с цикламеном. И при этом не отпускал мою руку. - Он сможет пока изображать садового гнома. А вы - спокойно вязать ваш замечательный палантин и ничего не бояться, пока его не закончите. Всё хорошо.

Миссис Ханикатт, наклонив голову, рассматривала под стеклянным колоколом уменьшившегося Альфреда. (В таком виде он казался даже милым. И эта подушка!)

- Мне никто не верил, - сказала она печально. - Потому что он казался таким безобидным! И потому, что он на похоронах Мюриель так трогательно разрыдался.

- Вяжите, вяжите, миссис Ханикатт, - говорил Генри, одновременно заставив исчезнуть остававшуюся открытой ковровую дверь. - Потом у вас будут другие мысли.

- Тот, кому вязать не лень, беззаботен целый день! - прокричал попугай. Миссис Ханикатт кивнула и снова начала вязать.

- Мы с Мюриель ещё детьми любили вязать. - Спицы постукивали, и она улыбнулась. - Мюриель нравилось вязать такое, чтобы подходило кому угодно. «Украшало», как выражалась она. Нашим морским свинкам, туалетной бумаге, телефону, дверной ручке, Альфреду - никого и ничего не обошла. Однажды - ей было тогда уже тридцать пять - она связала пуловер для своего пылесоса.

- Замечательно! - прошептал Генри, осторожно подтаскивая меня к чайному столику. - Совершенно замечательно, миссис Ханикатт! Думайте только об этом прекрасном палантине, как красиво он будет выглядеть, когда вы его закончите.

- Прекрасно, - повторила миссис Ханикатт, воодушевленно постукивая спицами.

Альфреда она совершенно забыла. Он исчез вместе со своей подушкой под стеклянным колоколом.

- Неплохо, - прошептала я.

- Спасибо. На чём мы остановились? - Генри притянул меня к себе и неожиданно поцеловал в губы.

Поцелуй был достаточно долгим, чтобы мои колени успели обмякнуть, но слишком коротким, чтобы забыть о присутствии миссис Ханикатт.

Она кашлянула с упрёком, когда я, потеряв равновесие, опёрлась о столик и чуть не стянула с него скатерть вместе с цикламенами.

- Дело в том, что не хватает... личного пространства, - произнесла я, слегка задыхаясь, и поскорей вернула всё на место.

- Правильно. - Генри не сводил с меня глаз. Он отвёл с моего лица прядь волос. Прикосновение его было совсем лёгким, но по телу будто прошёл ток. - Мы слишком редко остаёмся одни. Но у меня на этот счёт есть хорошая новость.

- М-м... - произнесла я, по возможности нейтрально.

Не мне было говорить, что не хватало времени побыть вдвоём, во всяком случае, с той поры, как я придумала Расмуса. С другой стороны, если знать, как Генри целовался (А он делал это опять и опять), эта проблема совсем скоро будет разрешена. Потому что чувствовала я себя здесь более чем хорошо. Ничего другого не оставалось, я обвила руками шею Генри и притянула его тесней к себе. Было приятно чувствовать его так близко, и на мгновение все бывшие друзья в этом мире стали мне безразличны. Для меня существовали только мягкие губы Генри и его руки. Одной рукой он крепко и уверенно обнимал мою спину, точно не хотел никогда больше меня отпускать, другую он поднял к моему затылку и кончиками пальцев нежно гладил чувствительную кожу у корней волос. Этого было достаточно, чтобы я потеряла способность трезво соображать. Да ещё его поцелуй... Я вздохнула.