Ветер подскажет имя - Юлия Климова

Захотелось бежать. Бежать быстро и далеко, и чтобы пустили по следу свору собак, пустили так же, как за Александрой, и чтобы чувствовать весь тот страх, что рвал ее существо на части. «Где ты? Жива ли ты?» Тяжело дыша, Павел вышел из дома и попытался успокоить разгоревшийся в груди непокой. Бесполезно.

Собаки потеряли след Александры у ручья… Она умная девочка и нарочно сбивала их со своего пути. Вот только каково это – ступать в ледяную воду и идти ночью туда, где деревья сплетаются в сети.

«Я виноват, и я помогу тебе», – мысленно произнес Павел, не признаваясь в том, что его ведет в лес не только чувство вины. Он бы хотел исправить презрение в глазах Александры. Исправить на что-то другое.

Вскочив на Норда, Павел устремился к дому Стрыгина, затем взял правее и приблизился к сгущающимся елкам. Поиски нужно начинать немного дальше, сначала обнаружить ручей, а затем двигаться вверх рядом с водой. Скоро начнет темнеть, а это добавит проблем.

Среди деревьев Норд не мог двигаться быстро, но промедление давало возможность внимательно смотреть по сторонам и искать знаки. Недавно сломанная ветка… Кто ее сломал? Александра, когда бежала прочь от отчима, или гончие, несущиеся за ней? Здесь прошлогодний мох примят, и здесь тоже… Следы? Быть может. Ручей! Соскочив с Норда, Павел потянул его за собой, шагая широко, игнорируя острова еще не растаявшего снега. Сапог скользил, это раздражало, губы недовольно сжимались, глаза продолжали искать крохи присутствия Александры.

– Норд, быстрее. Нечего отдыхать.

Лес остался за спиной вовремя, вечерний сумрак уже накрывал поля и деревья тяжелым темным одеялом. Теперь Павел не мог угадать, в какую сторону двигалась Александра, были ли ее действия продуманы или сил хватало лишь на то, чтобы смотреть вперед и слабо передвигать ногами. Хотела ли она укрыться в соседнем селе, собиралась ли на станцию или просто боролась за жизнь?

Ручей больше помочь не мог.

– Куда дальше, Норд?.. Давай к полю.

Теперь дорога позволяла ехать быстро, и Павел заспешил, все еще надеясь заметить то, что подскажет правильное направление. Но лучше бы пообщаться с кем-нибудь толковым, быть может, здесь видели незнакомую девушку…

Теряя терпение, Павел рванул к реке. На противоположном берегу располагалась небольшая деревенька: есть где задать вопросы и заночевать. Но Норд стал притормаживать раньше, недовольно фыркая, он тряс головой и слегка пританцовывал, будто боялся чего-то. Павел ругался, но более пристально вглядывался в темноту, отдавая должное чутью Норда. Тусклый свет привлек его внимание уже скоро, но очертания покосившейся лачуги проявились не сразу.

– Да перестань ты, Норд! – резко произнес Павел и направился к свету.

Здесь жил старый человек – женщина, и это угадывалось сразу. На лавке ровно стояли глиняные горшки, на веревке висела давно потерявшая цвет юбка, или это вечер сделал ее простой и серой.

Осторожно открыв дверь, Павел зашел в лачугу и сразу встретился взглядом со старухой-цыганкой, сидевшей за столом. На ее лице отражалось спокойствие, а темные глаза будто спрашивали: «Почему так долго? Сколько можно тебя ждать?» Дымчатая кошка спрыгнула с табурета, сверкнула глазами и исчезла в углу тесной комнатки.

– Вечер добрый, – произнес Павел.

– Будем надеяться, что он добрый для тебя, – ответила старуха, поднимаясь из-за стола. Игнорируя гостя, она прошла к печке и принялась ее растапливать, выгребая щепки из ведра. – Ты зашел, и стало холодно.

– Я ищу девушку, она заблудилась в лесу и потерялась. Волосы темно-русые, глаза зеленые, рост небольшой. Платье… не помню, какого цвета. Не встречала ты похожую незнакомку в ваших краях?

– Нет, – коротко ответила цыганка, не оборачиваясь.

Ее сгорбленная спина затряслась, и Павлу показалось, что старуха беззвучно смеется. Или не показалось?

Две свечи подрагивали, и их было мало, чтобы хорошо осветить лачугу. Мрачное старье, потрескавшиеся стены, низкий потолок, крошечное окошко сжимали и без того небольшое пространство. Стянув плащ, бросив его на один из сундуков, Павел сел на табурет и устало вытянул длинные ноги. Если старуха что-то знает, то ей придется в этом признаться.

Могли ли цыгане похитить Александру? Вряд ли. Они мирно живут то здесь, то там, и пока никто на них не жаловался. Бабы языком треплют, придумывая различные истории, вот и все.

– Я ищу эту девушку, она может погибнуть от холода и голода, так что хорошенько подумай, прежде чем я повторю свой вопрос.

– Ты не испугаешь меня, я долго живу на свете и знаю, каким огнем горят твои глаза. – Старуха развернулась, скрестила на груди руки и гордо подняла голову. Сейчас она походила на древнее дерево, у которого осталось всего несколько веток, чтобы закрыться от непогоды, но кора еще крепка и сможет защитить и в зной, и в холод. – Ты волк, голодный волк, и ты бежишь по следу, и кажется, что добыча близка, но это горькая ошибка. Ты лишь в начале пути, лишь в начале… Я не боюсь, твои глаза жгут, но не ранят, ты сейчас слаб и болен, мне жаль тебя.

Павел не ожидал услышать подобных слов, резко поднявшись, он шагнул к цыганке и навис над ней, точно глыба. Ощущение, будто старуха что-то знает об Александре, скользнуло по душе и натянуло нервы. Недобро усмехнувшись, Павел тихо произнес:

– Не надо плести паутину слов, я сам так умею. И я знаю, как твои речи могут связывать по рукам и ногам, я сам так людей связывал. Говори, что знаешь.

– Зови меня Гедой.

– Говори.

Цыганка посмотрела на Павла и презрительно скривила губы, будто перед ней стоял человек, для которого она бы и куска хлеба не отломила.

– Прокляла бы тебя, но нет мне права на то. Откуда мне знать, зачем ты пришел и какие черные мысли живут в твоей голове?

Протянув руку, Павел засмеялся. Цыганка хитрила, стараясь избежать ответа, но он не собирался давать ей такой возможности.

– Ты же читаешь по лицам и рукам, вот и посмотри, с добром я к тебе пришел или со злом.

Геда помедлила, убирая жесткие волосы под платок, затем взяла руку Павла и глянула на узор бегущих линий, ее сухие морщинистые щеки дрогнули, и выражение лица стало каменным.

– Твоя рука – лишь половина руки.

– Что это значит?

– Нет в тебе начала и нет конца, твоя рука – лишь половина руки.

– Ты говоришь чушь, а должна гадать и провидеть. Кажется, цыгане этим зарабатывают на жизнь?

– Не будет тебе покоя, не будет счастья, и умереть захочешь, так не умрешь. Будешь всегда бежать по следу и сгинешь, пропадешь, если не сыщешь кусок души потерянный. Это сердце мое рассказывает, а гадать по руке не стану, у тебя лишь половина руки, – в который раз повторила она.