Фандом - Анна Дэй

Из штаба мы уходим без лишних церемоний. Нам даже не разрешили попрощаться с Элис и Кейти, что, может, и к лучшему, иначе я бы обязательно разревелась. Если у меня ничего не получится, Кейти погибнет. А Элис, моя самая близкая подруга, что будет с ней? Я пытаюсь понять, что означали слова Торна: «Для красотки у меня найдётся особая работа», но ничего путного в голову не приходит.

Дорога через город занимает почти половину дня. Нас ведут более длинным, извилистым путём, чтобы избежать встреч с контроллерами, которые вчера нас чуть не вздёрнули. Мелькают узкие переулки, грязные каменные стены. Через некоторое время я уже не понимаю, куда мы идём по этому серому вонючему лабиринту. Болят ноги, урчит в животе, а голова раскалывается от ударов, которые ей достались совсем недавно. Глядя по сторонам, я не могу не оплакивать того Лондона, в котором выросла и который так люблю. Мы проходим мимо разрушенных зданий, облупившихся табличек с названиями улиц. Я беззвучно проговариваю эти названия, возрождая их к жизни. Сколько лет их никто не читал в городе, где живут лишь неграмотные дефы?

Впереди тянутся бесконечные городские стены, сливающиеся с серым горизонтом. Справа от ворот – огромное здание без окон, куб с металлическими дверями. Через это строение, как поезд сквозь туннель, проходит городская стена. Я помню этот кирпичный дом по фильму. Здесь находятся камеры дезинфекции, где дефов обрызгивают коктейлем из всякой химии и проверяют на подлинность их татуировки. Здание выглядит даже более неприветливым, чем в фильме. Даже ещё более неприветливым, чем я воображала его, читая книгу, а это о многом говорит.

У Розы была новенькая татуировка на шее, как у нас, и она волновалась перед проверкой. Я читала об этом в книге, видела в фильме, но в реальности всё выглядит и ощущается куда страшнее. Моё тело словно застыло, а мысли превратились в воздушную кукурузу, зёрна которой безостановочно взрываются у меня в голове. Что, если нас поймают? Что, если нас убьют? Мы действительно умрём или ничего страшного не случится? Пусть это лишь придуманная история, но выглядит всё до ужаса по-настоящему. Мозг у меня превратился в вопящую, кипучую массу, а тело заледенело от страха и отказывается действовать.

Нейт очень напряжён, но голову держит высоко.

– Помнишь, что случилось с Розой в камере дезинфекции? – шёпотом спрашиваю я брата.

– Конечно помню, – кивает он в ответ. – Там был охранник с васильковыми глазами.

– Единорог, – шепчу я, пытаясь подбодрить брата хоть немного.

Нейт снова кивает, но стоит всё так же ненатурально прямо. Саскья взглядом приказывает мне замолчать.

Мне хочется напомнить Нейту, что не все гемы плохие. В пропускном пункте есть по крайней мере один гем-охранник, который симпатизирует дефам. У него удивительные васильковые глаза. Этот охранник обыскал Розу, заметил новенькую татуировку, но лишь посоветовал не попадаться на глаза сероглазому охраннику с усами. Роза поблагодарила его и сказала: «Я не верю в добрых гемов, считаю их мифическими существами вроде единорогов». Это одна из моих любимых фраз. Надеюсь, мне скоро представится случай её произнести.

Медленно, будто похоронная процессия, дефы движутся к воротам. Как их много! Как правило, они работают в Полях по ночам, чтобы не оскорблять взор гемов своими обыкновенными, несовершенными телами. То есть ночных дефов в Полях гораздо больше, чем дневных. Однако, хоть ночным дефам и не достаётся солнечного тепла и ярких дневных красок Полей, ночами работники пользуются большей свободой, разгуливают по Полям в тишине и покое. Наверное, свобода вполне может заменить солнечный свет.

Мы встаём в конец очереди. Я старательно горблюсь и опускаю голову пониже, чтобы слиться с толпой, но татуировка побаливает и зудит, напоминая о кривой цифре пять. Мы подходим к железным дверям, и я смотрю под ноги, отводя глаза от пистолетов охраны. Наконец мы входим в душное здание, пропахшее хлоркой. Друг за другом мы идём по коридору без окон под мигающими лампочками на потолке. Наши тени пляшут по серым бетонным стенам. Шея Нейта у меня перед глазами то темнеет, то светлеет, татуировка скрыта под воротником комбинезона. От беспомощности у меня ноет в груди.

С каждым шагом всё громче раздаётся глухой свист, и вскоре вдали появляется облако пара, возникающее из стены каждые тридцать секунд. Агрегат похож на мойку для машин, только поменьше, он сделан специально для дефов. В фильме я видела эту штуковину, но на деле аппарат кажется страшнее и похож на голодного зверя. Очередь движется медленно. Каждый деф на несколько секунд пропадает в облаке пара, а потом идёт дальше, в Поля, продезинфицированный и готовый к работе. Нейт беспокойно оглядывается. Я бы пошла первой, но меняться местами нельзя – это привлечёт внимание охранников. Пар окутывает Мэтью, потом Саскью, теперь очередь Нейта.

Он входит в кабинку и исчезает из виду. Вблизи пар зеленоватого цвета, пахнет хлоркой и чем-то горьким, чему я не могу вспомнить названия. Нейт сдавленно кашляет, и сердце у меня падает куда-то вниз. Но рядом вооружённые охранники, поэтому я стою неподвижно. Густой пар рассеивается, и Нейт с ухмылкой проходит дальше.

Я делаю глубокий вдох и шагаю вперёд. В металлическом цилиндре полно трубочек, распылителей и прочих деталей, назначения которых я не знаю. Свистит какой-то клапан, и меня окутывает зелёный газ, отчего хочется бежать прочь как можно дальше. Газ отвратительно пахнет, пробирается под комбинезон и щиплет кожу. Татуировка горит, будто к шее приложили раскалённое клеймо, в горле першит, я просто давлюсь кашлем. Внезапно шипение прекращается, пар рассеивается, и я выхожу из аппарата, сглатывая горькую слюну.

Длинная вереница дефов спешит дальше по бесконечному коридору. Нас ждёт огромная пустая комната досмотра. Мы с Нейтом ускоряем шаг и входим в открытую дверь, замерев рядом с выстроившимися у стены дефами. Дверь захлопывается. Склонив голову, я крепко сцепляю дрожащие руки.

Несколько охранников по очереди ощупывают дефов. Они ищут оружие, которое рабы могут попытаться пронести в Поля. Охранники всё ближе, я не дышу и не моргаю, чтобы не привлекать внимания. Взглядом гипнотизирую собственные ботинки, прислушиваясь к приближающимся шагам.

Наступает тишина.

– Ты! – говорит кто-то. – Пошли.

Подняв голову, я вижу направленный на меня указательный палец, серо-стальные глаза и усы охранника.

Звуки доносятся до меня, как сквозь вату, а язык прилипает к гортани. Передо мной охранник из канона, тот самый, которого Розе советовали остерегаться. Он ведёт меня в отдельную комнату с окном из непрозрачного пластика. От тычка в спину я лечу вперёд и упираюсь ладонями в шершавую бетонную стену. Охранник сзади хватает меня за щиколотки и быстро проводит руками снизу вверх по ногам. Хочется лягнуть его и сбежать, но сильные руки мнут мне бёдра сзади и спереди, сверху и снизу. Так меня не тискал ещё никто. Эти прикосновения нельзя назвать нежными и ласковыми, охранник действует грубо и быстро. Чтобы не расплакаться, я прикусываю нижнюю губу. Солёный вкус крови смешивается с химией дезинфекции. Охранник скользит настойчивыми руками вверх от талии по бокам, ощупывает мне грудь. Крик ужаса застревает у меня в горле.