Слепой против маньяка - Андрей Воронин

– Разрешите, Виталий Константинович? Седеющая голова дернулась, но генерал не оторвал взгляда от золотого пера авторучки.

Полковник прошел к столу и замер, не решаясь присесть без приглашения.

Генерал снова качнул головой, давая понять, что полковник может опуститься в кресло. Полковник сел, положил перед собой кожаную коричневую папку и тихонько постучал по ней подушечками пальцев.

– Ну что, опять провал? – глядя на иероглифы, пробормотал генерал Кречетов и наконец поднял голову, откинувшись на спинку кресла.

– Вы уже знаете?

– Я все знаю. Я знал это даже до того, как оно случилось.

– Откуда?

– Ты что же, думаешь, что там сидят болваны, которые глупее нас с тобой? Там тоже интеллектуалы и тоже думают. И думают получше тебя, мудак.

Полковник втянул голову в плечи, явно не найдя что ответить. Да он и опасался отвечать на замечания своего шефа.

– Вот что я хочу сказать, – генерал подобрался и мгновенно превратился в человека, готового к действию.

Он скомкал листок и швырнул в мусорницу. Стол был абсолютно чист, только ручка поблескивала золотым пером. – Я вас слушаю.

– Хорошо, что хоть девка не убежала. Если бы и она скрылась, я бы тебя уничтожил. Ты это понимаешь?

– Так точно.

– Что ты мне точнаешь, болван? – генерал ударил кулаком по столу так сильно, что затем ему пришлось массировать кулак. – Давно бы тебя выгнал, но другие еще глупее. Я тебя держу, прикрывая твою задницу, даю деньги. А ты мышей не ловишь, скотина!

– Да это все шофер…

– Знаю я, кто в этом виноват. И если мы не сможем выкрутиться, то твоя голова слетит первой. Ты понял меня, полковник, или нет? – генерал вскочил из-за стола.

Полковник судорожно сжался. Он прекрасно понимал, что не только его голова под угрозой, что голова генерала может слететь даже раньше, чем слетит его. И эта мысль немного грела.

Генерал стремительно прошелся по своему обширному кабинету, остановился у двери и по-армейски развернулся через левое плечо.

– Что ты думаешь делать? – стоя у дальней стены и держа в руках стакан с водой, спросил генерал.

Это не был вопрос, это был приказ. И полковник открыл свою кожаную папку, словно там хранились ответы на любые вопросы, словно она была волшебной.

– Не надо мне читать никакие справки. Меня не интересуют отчеты, меня интересуют действия.

Генерал подошел к полковнику и стал за его спиной. Владимир Анатольевич Студинский почувствовал себя школьником, которого застал строгий учитель за списыванием контрольной. Он захлопнул папку, затем как-то воровато положил ее себе на колени.

– Вот так-то будет лучше. Твои бумажки меня абсолютно не интересуют.

Бумажки покажешь тому, кто у тебя о них будет спрашивать. Запомни: я в этом деле не замешан. Хотя, насколько мне известно, полетит не только твоя голова.

Полетят такие головы, что тебе, Студинский, наверняка не жить. И не помогут ни связи, ни счета за границей. Ты в лучшем случае погибнешь в автомобильной катастрофе, и тебя похоронят за казенный счет. Ты меня понял?

Полковник медленно повернулся. Взгляд генерала Кречетова был холоден, его землистое лицо напоминало маску, а седеющие волосы выглядели как не очень аккуратно приклеенный шиньон.

– Где твой человек?

– Здесь, у нас, – сказал Студинский и встал.

– Сидеть! – приказал генерал, и полковник покорно опустился в кресло. – Я не люблю, когда ты стоишь передо мной навытяжку. Сиди и думай. Хотя лучше думать буду я. Вернее, я не буду даже думать, я уже все решил. Возьмешь этого своего бойца, этого камикадзе, потому что своих специалистов я тебе больше не дам, и действуй так, чтобы мы как можно скорее получили результат. А результатом должны стать документы. Я хочу иметь этот доклад, который готовят в доме по Дровяному переулку. И если я не получу эти бумаги, полковник, ты меня знаешь – разговаривать мы больше не будем.

– Все понял.

– Значит, действуй. Усиль охрану его барышни с ребенком и прижми его.

Объясни, что это дело большой важности, что это правительственное задание.

Скажи, что люди в доме по Дровяному переулку копают под правительство, готовят государственный переворот… Короче, городи все, что сочтешь нужным. Обещай ему какие угодно деньги, любые паспорта, выезд в любое государство, любое прикрытие. В общем, что ни попадя. Главное, чтобы документы были у меня. А уничтожить этого камикадзе со странной кличкой Слепой ты должен сразу же, как только документы окажутся у нас. Ясно?

– Так точно! – отчеканил полковник Студинский, чувствуя, что рубашка прилипает к спине, но в то же время наступает облегчение.

Ведь он рассчитывал, что разговор будет еще более суровым, еще более строгим.

– Я прямо сегодня займусь этим делом.

– Ты им должен был заниматься еще вчера и позавчера.

– А если Слепой погибнет, так и не достав документы? Что делать тогда?

– Тогда ты сам займешься этим делом.

– А если погибну и я? – криво усмехнулся полковник Студинский.

– Ты, полковник, своей шкурой дорожишь. Уж в этом я уверен так же, как в том, что у меня на руке пять пальцев, а не шесть или восемь. Действуй. И докладывай мне все, звони в любое время. Если будет нужна помощь – я помогу.

– Слушаюсь! – Студинский поднялся.

– А все эти бумаги, что ты притащил, оставь мне. Я просмотрю отчет.

Полковник положил документы.

– А вы не хотите сами с ним поговорить?

– Нет, не хочу, – спокойно ответил генерал, подойдя кокну и отодвигая тяжелую штору, – это мне ни к чему.

– Но, может, есть какие-нибудь пожелания?

– У меня одно пожелание, Студинский, чтобы документы как можно скорее лежали у меня в сейфе. Потому что на меня давят так, как ты даже не можешь себе представить. И если еще через несколько дней я не получу документы…

– Я все понял, – сказал полковник Студинский, поспешно покидая кабинет генерала.

– Сволочь и козел! – сказал генерал, когда захлопнулась дверь, а потом грязно выругался.

Еще с полчаса генерал Кречетов вышагивал по своему огромному кабинету.

Он размышлял. Его лоб был нахмурен, глаза сузились до едва заметных щелочек.

Наконец, генерал решился побеспокоить тех, кто был выше его. Он подошел к телефону, на котором красовался двуглавый орел, снял трубку. Почти минуту телефон не отвечал. Затем трубку сняли.

– Говорит генерал Кречетов, – отрывисто, по-военному доложил Виталий Константинович.