Мой муж - Сальвадор Дали - Юлия Бекичева

«Ребенком я восхищался кузнечиками и охотился за ними с моей тетушкой и сестрой, чтобы затем расправлять им крылышки, так напоминающие своими тонкими оттенками небо Кадакеса на закате. Однажды утром я поймал небольшую, очень клейкую рыбку, которую в наших местах называют „слюнявкой“. Я зажал ее в руке, чтобы она не выскользнула, а выглядывающую из кулака голову поднес к лицу, чтобы получше разглядеть. Но тут же в страхе закричал и отбросил „слюнявку“ прочь. Отец, увидев меня в слезах, подошел ко мне, чтобы успокоить. Он не мог понять, что меня так напугало. – Я… сейчас… – пробормотал я, – увидел голову „слюнявки“. Она… она точь-в-точь как у кузнечика… Стоило мне заметить сходство рыбы с кузнечиком, как я начал бояться этого насекомого. Неожиданно появившись, оно доводило меня до нервных приступов. Мои родители запрещали другим детям бросать в меня кузнечиков, а те то и дело нарушали запрет, смеясь над моим страхом. Мой отец постоянно повторял: – Удивительное дело!. Он так их раньше любил. Однажды моя кузина нарочно сунула кузнечика мне за ворот. Я сразу же почувствовал что-то липкое, клейкое, как будто то была „слюнявка“. Полураздавленное насекомое все еще шевелилось, его зазубренные лапки вцепились в мою шею с такой силой, что их скорее можно было оторвать, чем ослабить хватку. На миг я почти потерял сознание, прежде чем родители освободили меня от этого кошмара. И всю вторую половину дня я то и дело окатывался морской водой, желая смыть ужасное ощущение. Вечером, вспоминая об этом, я чувствовал, как по спине бегут мурашки и рот кривится в болезненной гримасе. Настоящее мучение ожидал меня в Фигерасе, где снова проявился мой страх. Родителей, чтобы защитить меня, не было, и мои товарищи радовались этому со всей жестокостью, свойственной своему возрасту. Они налавливали кузнечиков, обращая меня в бегство, и, конечно, я уносился как сумасшедший, но спастись удавалось не всегда. Мерзкий полудохлый кузнечик падал, наконец, на землю. Иной раз, раскрывая книгу, я находил вложенное между страниц насекомое, еще шевелящее лапками.»

«Каждый раз экстравагантная приятельница Дали останавливалась в гостинице Порт-Льигата, которая находилась в ста метрах от дома мэтра, – вспоминал Питер Мур – Она звонила и радостно сообщала:

– Я вернулась!

Почти все время Аманда проводила растянувшись в шезлонге у бассейна, в микроскопическом бикини. Об отъездах Галы ни Дали, ни я ей не сообщали. Мы так и не узнали, кто же был осведомителем, – вспоминал Питер Мур.

Однажды, через несколько дней после очередного появления Аманды (как всегда, неожиданного), Дали попросил меня зайти к нему в мастерскую, чтобы побеседовать о чем-то лично. Аманда позировала ему в длинной набедренной повязке, и ничто не прикрывало ее великолепную грудь.

– Не обращайте внимания на Капитана, – сказал Дали, когда я вошел, – он привык к обнаженным натурщицам, он их даже не замечает. К тому же без очков он ничего не видит.»

«Она была сухощавой, с узкими плечами и широкими бедрами. Одетая в красный бархатный костюм, она показалась мне очень молодой. У нее была точно такая же прическа, как на тех полотнах, где Дали изображал ее в образе Мадонны. Тяжелый узел волос был подхвачен черным бархатным бантом, подаренным Коко Шанель. Вплоть до смерти Галы в 1982 году я ни разу не видела, чтобы она была причесана по-другому. Она носила на шее колье из фальшивых камней, сквозь которые был виден белый воротничок ее блузки. Эта первая встреча с Гала повергла меня в трепет. Она сверлила меня своими блестящими глазками, пронзала взглядом, которым, по словам Дали, можно было пробить стену. Впрочем она все-таки меня поприветствовала и пожала мне руку со словами: „Добрый день, дорогая“.

Галарина была уже наслышана о новом увлечении мужа и происходящее приводило ее в ярость».

«После домашней колбасы на закуску последовал шедевр Пакиты, поварихи: омар в шоколаде(…) Контраст соленого и сладкого был так притягателен, что я несколько раз брала себе добавку. Гала краешком глаза следила за мной.

– С ума сойти, сколько она ест! – заметила Гала – нужно будет в следующий раз спрятать от нее съестное, иначе нам ничего не достанется(…) Я ответила, что оценила ее кухню и взяла добавку из вежливости.

– Из вежливости? Какая наглость! Кто бы мог подумать! Она приходит к нам в таких коротких юбках, что когда наклоняется, можно разглядеть ее нижнее белье, и она еще говорит о вежливости!

От ее инквизиторского взгляда, казалось, было трудно укрыться. Да, я как будто сдавала вступительный экзамен. Попивая кофе, разведенный водой, она продолжала сверлить меня глазами и время от времени задавала мне вопросы. Дали, которого, казалось, забавляла эта очная ставка, указывал ей на то, какие у меня длинные волосы, нежные руки, заставлял ее заметить кольца, которые я носила. Он в этом явно переусердствовал, хотя его неловкость была трогательной. Можно было подумать, что он продает меня с аукциона.