12 месяцев. Необычные эротические приключения - Генрих и Ксения Корн

Ну и пусть стирает. Хотя всё-таки странное оно, это бесконечное до необозримости колесо жизни. И страшное, если вглядеться в его повторение повнимательнее: однообразное, механическое. Точно вовсе не живое это всё, а какая-то машина, которой на самом деле пофигу на то, что будет с каждой её мыслящей и живущей частицей в отдельности. Она просто работает: сеет, выращивает, собирает урожай. Круг за кругом, цикл за циклом.

Макс, к примеру, был удивительно похож и внешне и манерами на парня, очень нравившегося мне в школе. Такой же светловолосый красавчик с голубыми глазами, но хулиганистый, острый, словно обиженный на что-то. Красивый мальчик, рано узнавший жизнь, эдакий Курт Кобейн. Помню тот же щемящий взгляд, ту же сдержанную улыбку. Куда он пропал после школы – не знаю. Может, стал мужиком, отрастил пузо и сидит сейчас где-то перед телевизором да смотрит футбол… Хотя таких мальчиков сложно представить мужиками, они будто созданы умереть молодыми.

Йорик же настоящий тип хулигана из Англии – с городских окраин какого-нибудь Манчестера или Ливерпуля. Рыжий, вечно взъерошенный, как после драки. С татушками на руках – когда только успел набить в свои годы, ведь едва из школьного яйца вылупился. И матерщинник, слова подбирать не станет. Но больше – по глазам никак не скажешь, что ему чуть за двадцать. Зелёные колючие глаза, точно у взрослого мужика, с которым шутки плохи. И только веснушки на лице всю «опасность» его глаз делали несерьёзной и смешной. Просто вздорный мальчишка, пытающийся казаться крутым дядей, но в сущности – добрый малый.

А вот у Яши, его ровесника, глаза, как у телёнка, карие и глубокие, словно наполненные чем-то прозрачно-бездонным. Не мужские совершенно, женские. Они напоминали мне взгляд мамы. Смотреть в такие глаза приятно, но больно отчего-то. Яша никак не был похож на соло-гитариста рок-группы, а скорее на молоденького батюшку в церкви. Маленький пухлячок с жидкой бородёнкой, волосики на пробор. Меланхоличный и замкнутый, но умный парень, ведь их группа всё-таки на нём держалась: Макс лишь сочинял песни, а Яша делал аранжировки – и пусть пока не очень умело, однако другие не смогли бы и этого.

А вот Артура, их басиста, я не поняла. Мальчик из армянской семьи – и вдруг оказался среди русских неформалов. Выглядел он и не как кавказец и уж тем более не как рок-музыкант: по-европейски модный, с хипстерской причёской, с этой чудной пимпочкой на затылке, с аккуратной бородкой. Он был похож на испанского мачо-сердцееда: правильные, красивые черты лица, смуглая кожа, чёрные жгучие глаза и немного дикий, пронзительный взгляд. Если его интересовал успех у девочек, то для этого ему необязательно было идти играть в рок-группу, – хватило бы и внешности. Но он не только выбрал музыку, тратя в ней почти всё своё свободное время, так ещё и упросил как-то богатенького отца потратиться на аппаратуру для студии.

Господи, скольких вот таких ребят с надеждами, с мечтами, с ярко горящими, живыми глазами поломало то колесо жизни, разбило их надежды и мечты, потушило их глаза, превратив в обычных скучных людей, которым уже ничего не надо, кроме своего завоёванного «места под солнцем».

Среди них и я. Я вспомнила себя пять, десять, пятнадцать, двадцать лет назад и заплакала от обиды на эту непонятную, несправедливую и злую, злую, злую жизнь. Почему она так немилосердна ко мне?

В который раз уже вспомнилось то, как рассталась с мужем. Тогда у нас настали трудные времена: мы жили в Питере у его знакомых, жили очень бездумно – тратили больше, чем зарабатывали, и влезли в долги. Он шлялся по всяким сомнительным тусовкам в поисках быстрых и лёгких денег и меня за собой везде таскал.

Однажды таким образом мы попали в студию, где снимали фильмы для взрослых. Подвальное помещение в стиле лофт и оргии на камеру.

Мне многое приходилось видеть, но это первый и единственный раз – и такое трудно забыть. Одна девушка занималась сексом с тремя парнями и ещё один снимал. У меня был сильнейший и очень странный шок, я никогда ничего подобного не чувствовала. Стыд, смешанный с возбуждением, – вот, что я тогда ощущала, невыносимое, едва сдерживаемое чувство, от которого потому легко потерять голову, что хочется её потерять.

– Ну что, не хочешь попробовать? – неожиданно спросил меня муж. – Они платят хорошие деньги за день съёмок.

– Ты что, серьёзно?.. – офигела я. – Предлагаешь мне трахнуться за деньги с кучей мужиков? Кто я буду после этого? Или тебе всё равно?

– Ой, да брось ты это чистоплюйство, – раздражённо поморщился он. – Это просто профессия и всё. Если хочешь быть моделью, то надо где-то и поступиться своими моральными принципами, на них много не заработать в наше время. Или тебе не нужны деньги?

Я в то время действительно мечтала попробовать себя в модельном бизнесе. Но это были просто мечты, аморфные грёзы, свойственные многим девушкам, когда они ещё молоды, красивы и глупы.

– Да, но к этому я как-то не готова, извини, – ответила я.

Он сверкнул глазами и проговорил сквозь зубы:

– Ну, тогда тебе лучше уехать обратно в свою провинцию. Извини, но ты слишком дорого мне обходишься. Мне это надоело.

У него частенько случались такие припадки, а потом всегда просил прощения. Попросил и в тот раз, и я простила, потому что всё равно любила его. Однако он резко охладел ко мне, мы стали ссориться по любому поводу и вскоре развелись. Он остался в Питере, а я собрала вещи и уехала домой.

Помню, как иду на вокзал, качу за собой этот свой чёртов чемодан на колёсиках, а на душе – сущий ад, чёрная дыра, какую ничем не заткнуть, хоть умри. Я думаю: господи, вот бы сейчас взять и умереть, пусть кончится всё, не хочу больше ничего. Но бог меня не слышит. Ночь, нудный дождь, на улицах пустынная, зловещая бесчувственность…

Посмотрела на часы, опаздываю. Надо срезать путь, пройти сквозь двор на другую улицу, оттуда до вокзала рукой подать. Свернула во двор, из него вышла в какой-то тёмный проулок, сзади послышались пьяные голоса. Я испугалась и ускорила шаг. Ещё быстрее, ещё. Почти бежала, пока те голоса не стихли. Остановилась, отдышалась, пытаясь понять, где нахожусь. Пошла на свет в проходе между домами. Проход вывел к фонарю. От фонаря дорога была только в одну сторону. Значит, туда мне и надо. Опять попала в тёмный проулок. Снова проход между домами. Тупик.

Проклятый город. Сколько в нём прожила и так не привыкла к этим его старым лабиринтам. Ещё раз посмотрела на часы и поняла, что опоздала. Только этого ещё мне не хватало! Боже мой, ну за что мне всё это?.. Я села на корточки, прислонившись щекой к холодной, осклизлой стене и заплакала.

Стоп. Я что, сплю? Где это я? В том самом тупике, что ли? Встала и огляделась. Точно, это он. И я сплю. Или, может, я умерла?.. Эй?! Проснись, да проснись же! Хотела крикнуть что есть мочи, но вышел лишь слабый стон и в нём что-то ещё более слабое, похожее на угасающее биение сердца. Бук, бук, бук. Бук. Бук. Тихо, ещё тише… И всё умолкло.

И как всегда объял страх. Как мне выбраться отсюда?!

– Легко, – спокойно произнёс мужской голос у меня за спиной. – Но только если кое-что поймёшь.