Песнь Сорокопута - Фрэнсис Кель

– Моя голова забита всеми этими терминами, но я уверен, к завтрашнему утру не вспомню ничего из того, о чём рассказывал Том, – поделился со мной Скэриэл, и я с ним горячо согласился.

Последние пятнадцать минут в ателье мы спорили, кто будет платить за покупки. Я считал, что должен оплатить их сам, потому что пригласил Скэриэла на выступление Леона и в ответе за эти непредвиденные расходы. Смокинг со всеми вытекающими дополнениями обошёлся в кругленькую сумму, ателье, пусть и на границе Центрального района, всё равно оказалось местом дорогим, и я был против того, чтобы Скэриэл взваливал на себя такие траты. Тем более первоначально я думал, что мы закажем смокинг по его меркам, а это как минимум утраивало стоимость покупки. Кто ж знал, что заказывать одежду в ателье нужно заблаговременно. Всем этим обычно занималась Сильвия.

В свою очередь, Скэриэл парировал, что покупки для него, а следовательно, он должен оплатить их из своего кармана. По мнению Лоу, я и так много на него трачу – что, конечно же, являлось абсурдным утверждением, – и ему неудобно сидеть у меня на шее. От последней фразы я чуть было не оскорбился.

Так бы мы и спорили как два упёртых барана, ведь каждый считал своим долгом взять расходы на себя, но Кевину и Томасу, видимо, надоел наш детский спор; они взяли всё в свои руки. Кевин отвлёк Скэриэла разговорами о Запретных землях, а Томас в это время подвёл меня к кассе, где я молниеносно воспользовался своей банковской карточкой. Конечно, Лоу негодовал, но быстро сменил гнев на милость.

– Спасибо, – тихо проговорил он, когда мы подъезжали к его дому. – Но тебе не нужно было этого делать.

– Это того стоило, – улыбнулся я. – Мы с Габриэллой заедем через час. По дороге купим букет. – На этих словах мы попрощались.

Стоя в главном холле Малого театра, мы, как полагается, оставили верхнюю одежду в гардеробе. Оба в смокингах; мой сшит на заказ два месяца назад – всё благодаря предусмотрительной Сильвии; тёмно-синий итальянский смокинг с заострёнными лацканами, классическая шёлковая сорочка с воротником-стойкой с уголками и шейный платок. Если бабочка-самовяз казалась жестокой насмешкой над нашими кривыми руками, то для того, чтобы повязать шейный платок в красивый узел, нужно было по меньшей мере продать душу дьяволу.

В нашей семье шейные платки больше всех обожал Гедеон. Он с лёгкостью отличал аскот или пластрон от классического фуляра, как заклинатель змей виртуозно управлялся с этим аксессуаром и мог за долю секунды сотворить изысканный узел. Но, к счастью, Сильвия тоже владела этим талантом. Боюсь, попроси я помощи у Гедеона, он бы меня удавил.

Габриэлла в пышном белом платье вприпрыжку наматывала пятый круг вокруг нас. Иногда она замирала и вытягивала одну ногу назад, при этом вставая опорной на полупальцах. Я знал, что это называется арабеском, потому что Габриэлла последние два дня только и делала, что говорила о Жизель и пыталась станцевать её партии. Все мои познания в балете сводились к трём словам, которые я был ещё в силах выговорить: арабеск, аллегро и адажио. Хоть французский я изучал, но бросаться балетными терминами не решался.

У меня в руках был увесистый букет красных роз, который я планировал послать в гримёрку Леону.

– Что это? – спросил Скэриэл, держа в руках тонкий белый конверт, протянутый мной минуту назад. Он поднёс его к лицу и уловил цветочные нотки. – Ты его надушил? – Он удивлённо выгнул левую бровь.

– Это открытка Леону, – ответил я запоздало, пытаясь удержать букет и проверить наши места на билетах. – В цветочном салоне намудрили. Я сказал, что букет нужен для балетной постановки, и забыл уточнить, что подарю не девушке.

– Можно прочитать? – хитро улыбнулся Лоу.

– Валяй. Там ничего такого, – пожал я плечами. – Надо будет букет с конвертом передать в гримёрку.

– Мы не будем дарить лично? – спросил Скэриэл, доставая открытку.

– Я не хочу его тревожить перед выступлением. – Вспоминая панические атаки Леона в тот день, я не желал добавлять ему ещё больше стресса появлением с Лоу. – В зал цветы нельзя проносить. Наилучший вариант будет передать через капельдинера.

– А капельдинер это?.. – прищурившись, спросил Скэриэл.

– Работник в театре, билеты проверяет и за порядком следит.

– А меня точно пропустят? – остановилась и взволнованно проговорила Габриэлла. – Мне нет десяти лет.

– О чём это она? – спросил Скэриэл, с удивлением уставившись на меня.

– На вечерние спектакли не допускаются дети до десяти лет, – ответил я, взглянув на наручные часы. До начала оставалось ещё полчаса.

– Биби, но тебе ведь восемь! Идёшь против закона? Ай-яй-яй, – принялся дразнить её Лоу.

– Готье! – Габриэлла театрально захныкала.

– У нас места в ложе, успокойтесь. Я думаю, Леон предупредил.

– Прям как в «Анне Карениной»? – радостно спросил Лоу.

– Ага, – кивнул я и направился в сторону лестниц. – Только предупреждаю, это не прямо лучшие места. Пойдёмте.

– Буду представлять себя офицером русской кавалерии, – восторженно продолжил Скэриэл.

– Да хоть светской дамой, – усмехнулся я в ответ.

– А когда начнётся «Жизель»? – спросила Габриэлла, перепрыгивая через ступеньки.

– Биби, ты не знала? – Лоу изобразил такое глубокое удивление, что даже я обернулся. – Кевин сейчас заберёт тебя домой. Тебе же нет десяти лет.

Я выдохнул и продолжил свой путь наверх.

– Не-е-е-ет, – проныла Габриэлла за моей спиной.

– Габи, не слушай его, идём, – не оборачиваясь, проговорил я. – Тебя впустят. Скэр просто дурачится.

После того как Габриэлла победоносно уселась на своё место и показала Скэриэлу язык, я обратился к капельдинеру с просьбой передать букет Леону. Но не прошло и десяти минут, как к нам, чуть скрываясь, вошёл сам Кагер.

– Привет. – Он скромно улыбнулся мне, но при виде Лоу сделал шаг назад. – Рад, что вы пришли. Спасибо за цветы.

Он предстал перед нами в белом трико, рубашке с пышными рукавами и балетных туфлях, стилизованных под охотничьи сапоги из диснеевских мультфильмов. Светлые пряди были уложены назад, а лицо светилось белизной от пудры. Голубые глаза Кагер аккуратно подвёл плотным чёрным карандашом. Я готов был поклясться, что даже его губы сейчас были ярко-алого цвета. Он выглядел так, словно решил нарядиться вампиром на вечеринку по случаю Хел-лоуина.

– Это такой яркий макияж, просто на сцене всё равно плохо будет видно, – принялся оправдываться Леон из-за того, что мы долго и неловко рассматривали его.

Габи подбежала к Кагеру, обняла его и восторженно проговорила: