Ни стыда, ни совести - Вячеслав Кашицын

— А… Урман, а о чем была поэма?

— Ты не привел ее полностью, только сослался. О любви, о чем же. В Сети ее, кстати, нет, я искал.

— И что ты предлагаешь сделать?

— Покопайся в себе. Что ты мог совершить такого, что вызвало бы к жизни это существо? Ну и изучи статьи. Хотя, думаю, без последних двух тут в любом случае не разобраться.

— Я поражаюсь твоему спокойствию… Ладно, остановимся пока на этом. Я могу воспользоваться твоим компьютером?

— Разумеется.

Я уединился в «спальном отсеке», но тут зазвонил телефон.

— Игорь Рудольфович, добрый день… это Сергей.

— Какой Сергей?

— Грунин.

— Ох, извините. — Я был рад, что адвокат все-таки дал о себе знать. — Сергей, я просил вас перезвонить мне… Во-первых, спасибо большое. Вы мне очень помогли. Во-вторых, у нас дальше какие-то дела, я так понимаю? Вообще-то я намерен отказаться от наследства, но я найду способ вознаградить вас, поверьте.

— Игорь Рудольфович, нам так или иначе нужно встретиться. — Голос Грунина был каким-то блеклым. — Мы должны оформить все бумаги, сходить к нотариусу…

— Давайте не сейчас, а? Давайте завтра? У меня сейчас неотложное дело.

— Игорь Рудольфович, я должен напомнить вам: вы подвергаетесь серьезной опасности. На свободе еще в большей степени, чем в тюрьме. Я рекомендовал бы вам быть настороже. И оформить бумаги как можно скорее.

— Я понял, Сергей, спасибо.

— И еще, Игорь Рудольфович. Комнату опечатали, но я позаботился о том, чтобы кое-какие вещи были оттуда вывезены, самые, на мой взгляд, ценные…

— Вы были в моей комнате? Без моего ведома?

— Почему же, с вашего. Вы же подписывали бумагу. Вы не помните? И сами попросили меня забрать оттуда компьютер с дисками, одежду… Все это мы доставили к вашей сестре.

— Как к сестре?

— Да, она живет на улице Введенского. Я дам вам адрес. Мы сделали это еще до того, как там были произведены обыски, даже, простите, еще до того, как мы с вами заключили соглашение.

Радость переполнила меня до краев. Я готов был заключить Грунина в объятия.

— Сергей, вы такой молодец! Я вам очень обязан. Очень. К нотариусу завтра. А сейчас к сестре. Снова.

— Как это снова? Вы у нее уже были? Игорь Рудольфович, прошу вас, будьте…

Но я уже дал отбой.

Наспех одевшись, я вылетел из гаража, спеша на Введенского, благо ехать было недалеко.

Я позвонил в дверь, громко и нетерпеливо. Несколько раз. Потом прислушался, ожидая услышать шаги. Но в этот раз была тишина. Я позвонил еще, потом толкнул дверь. Она оказалась открыта. Я вошел в полутемную прихожую и, не включая света, позвал:

— Настя?

Смутное подозрение закралось мне в душу. Что за?.. Ушли куда-то? Но почему не закрыли?

Я включил свет, прошел в квартиру — тесную, захламленную «двушку» — и никого не обнаружил. В кухне на столе стояли две чашки с недопитым чаем, в пепельнице еще дымилась сигарета.

Все это было более чем странно, и что-то подсказало мне, что находиться мне здесь опасно.

Я еще раз исследовал обе комнаты — и нашел свои вещи, в двух картонных коробках: компьютер и книги с дисками в одной, одежду в другой. И то, и другое было мне очень нужно.

Я испытывал смешанное чувство тревоги, радости и страха. Я не знал, где сестра. Но, с другой стороны, то, что я искал, было у меня — оставалось только доставить все это в гараж.

Я бегом спустился на улицу, поймал первую попавшуюся машину и назвал адрес. Водитель помог мне вынести коробки, не спросив, почему я оставляю дверь открытой, и погрузил их в багажник.

Уже в гараже, когда я оказался наедине со своим компьютером, когда включил его, убедившись, что все статьи («Стыд и совесть» была, «Хайяма» не было) сохранены мною, и я могу быть спокоен не только за них, но и за свои дневники, раздался телефонный звонок. Номер был незнакомый.

— Алло?

— Слышь, земляк. Если хочешь получить свою сестренку, приезжай завтра, перетрем. Адрес пришлем. И не вздумай ментам свистнуть, иначе ее завалят. Поговорить с тобой хотят. Должок за тобой.

Вот твари…

Меня охватил гнев.

Не страх, не беспокойство за сестру — хотя допускаю, что в некоторой степени это тоже было, — а именно гнев.

Вот, значит, как? Решили действовать банальным шантажом?

Что с ней сделают, если я не пойду на их условия? Будут пытать, убьют?

А если пойду — в какой степени я могу быть уверен, что они отпустят ее и не попытаются использовать тот же способ в дальнейшем?

Главное — сам. Никто тут мне не поможет. Ни Грунин, ни Вакуленко. Нечего никому звонить.

— Что-то случилось? — Ко мне заглянул Урман.

— Нет, ничего. Все в порядке.

— Давай поужинаем. Ты сегодня тут?

— Да. Я не буду, спасибо.

— Как хочешь, Аня утром что-нибудь приготовит.

Где-то через полчаса телефон запищал: пришли адрес и время. Центр, недалеко от Таганки, 10 утра.

Хорошо.

Я туда съезжу.

Такое впечатление, что обстоятельства специально складываются так, чтобы я не мог сосредоточиться на том, что для меня важно, — на статьях. В конце концов, сестра не вспоминала обо мне десять лет и озаботилась моим положением только тогда, когда я оказался в тюрьме, и решила помочь мне только за вознаграждение — разве не имею я права подумать, прежде чем приходить к ней на помощь? Она предполагала устроить свою жизнь за счет меня — почему бы теперь пару дней не потерпеть?

Эти мысли были ужасны, но я наслаждался ими. И, вполне осознанно, решил никуда не ехать. Захотели надавить на меня, использовать родственные чувства? Облизнутся. Надо будет — сами найдут.

Много позже я не раз задумывался о том, почему я поступил так, как поступил. Неужели я не любил свою сестру? Или я настолько был уязвлен ею, что решил таким вот страшным образом ей отомстить? Или я боялся? Нет, со мной уже столько всего произошло, что страха не было; но я отчего-то чувствовал: времени у меня не так много, и первое, что я должен сделать — это изучить статьи.

Звонок.

Вакуленко.

Я секунду подумал, брать ли трубку, потом взял.

— Да.

— Игорь, спешу вас обрадовать! Ваш сайт заработал!

— Да?

Вот это новость так новость.

— Женя, а…

— Но последней статьи там нет, к сожалению. Как в воду канула. А вот «Стыд и совесть» есть. И форум бурлит, Игорь! Зайдите, посмотрите счетчик посещений!