Ни стыда, ни совести - Вячеслав Кашицын

— Потому что ты приносишь всем горе, Игорь! Горе! Неужели ты не видишь? И тем, кто рядом с тобой, в первую очередь! И эта девочка… она погибла не случайно. Ты сам любить не способен, ты любишь только себя и свои… умствования! Господи, мне ее жаль, как ей не повезло, что она тебя встретила, а ведь ты мне брат, и ты думаешь, мне легко…

— Настя, хватит!

Я встал.

Дождался, пока отступит боль. Убрал за спину сжавшиеся кулаки.

— Настя, я не скандалить пришел. Может быть, ты права, любить я не умею. Только ее не трогай, ладно? Это наше с ней дело. И… Почему у нас с тобой всегда так? Почему мы как… не родные, а? Почему?..

Я махнул рукой, уходя.

Пнул дверь. Она бросила мне вдогонку:

— Игорь, подожди! Подожди, пожалуйста! Прости меня! Я совсем не то хотела сказать!.. Игорь, адвокат оставил здесь твои вещи…

Но я уже спускался по лестнице. Слезы застилали мне глаза. Что, посетил сестру? Никогда больше. Никогда.

Настроение у меня было паршивое. Я зашел в кафе, выпил кофе. Заставил себя успокоиться. В конце концов, она жива, у нее все нормально. Я ведь в этом хотел убедиться? А то, кем она меня считает и что думает по поводу моих статей, в сущности, не так уж и важно. Она имеет право на свое мнение, имеет право строить свою жизнь так, как хочет. Без родителей. И без меня.

Теперь мне нужно было отправиться в гараж — и там, в спокойной обстановке, внимательно и скрупулезно перечитать статьи. И мне обязательно, во что бы то ни стало, нужно было достать отсутствующие две!

По пути я набрал Вакуленко:

— Женя, а вы мой номер адвокату дали?

— Да, разумеется.

— А что же он не звонит?

— А я откуда знаю? Хе-хе. Боится, наверное. С вами общаться, сами знаете… Или обиделся.

— На что?

— Ну вы исчезли куда-то, а он, можно сказать, все для вас сделал. Сомневаюсь, что в вашем освобождении есть его заслуга, но на суде он выступил достойно. В общем, хороший у вас адвокат.

— Да вы все появляетесь только тогда, когда вам нужно! — завелся я. — У меня с ним контракт! Так что передайте ему, пусть звонит!

В гараже я застал только Урмана.

— Ты когда-нибудь работаешь?

— Ты же знаешь, я свободный инвестор.

Я усмехнулся. И поймал себя на мысли, что до сих пор не знаю, чем в этой жизни занимается мой самый близкий друг — какие-то деньги у него всегда водятся, он очень начитан, одевается так, что его нельзя отнести ни к одному социальному кругу, на прямые вопросы всегда отшучивается… и вместе с тем как легко мы друг друга понимаем, когда речь идет о первоосновах, важных для меня, несмотря на всю их абстракцию, а также, как ни странно, о вещах бытовых, которые я с другими просто не могу обсуждать!

— К тебе тут приходили.

— Кто?

— Газетчики какие-то.

— Что, и сюда добрались?

— Да. Но я сказал, что таких тут нет. Как твои успехи? Знаешь, я рад, что ты после суда так быстро оправился. Не ушел в себя, как обычно.

— Урман, я «в себе» в тюрьме побыл. Целых восемь месяцев. И теперь мне требуется помощь.

Урман сидел за импровизированным столом из фанеры и пил, по обыкновению, зеленый чай из фарфоровой чашки.

— Я понимаю. Присядь, пожалуйста. Суть этой истории я уловил. Ты познакомился по интернету с девушкой, влюбился в нее, женился на ней, не зная о ней почти ничего, затем попал с ней в аварию. В машине, кроме вас, был еще человек. Которого — или тела которого — после инцидента не обнаружили. Этот человек — Дервиш — посещал тебя в тюрьме, и ты утверждаешь, что он чего-то хотел от тебя. И хочет. Ты утверждаешь, что твоя жена жива, а ты должен сделать нечто, чтобы этот Дервиш удовлетворился. И для этого тебе нужно понять, что же такое ты совершил, что навлекло на тебя его гнев. И, после того как ты это поймешь, исправить свою ошибку. Это верно?

— Да.

— Хорошо. Игорь, я тебе верю. И если все так, как ты говоришь, то дело либо в статьях, либо в каком-то твоем поступке. А возможно, и в том, и в другом.

— Я тебе говорил, что…

— Подожди. Статьи — это только одна из версий, хотя и самая правдоподобная. Ты их, кстати, нашел?

— Да, все, кроме двух. Как называлась последняя, не напомнишь?

— «Омар Хайям и четвертая сура Корана».

Ну да, черт.

— Ее нет. И предпоследней тоже. И я не знаю, где их найти. Урман, у меня такое впечатление, что я говорю с бухгалтером. Ты, как и я, всегда интересовался тонким миром, а теперь, когда я вживую с этим столкнулся, ты призываешь на помощь логику?

— Игорь, не горячись. Выслушай меня. — Урман помолчал. — Я обдумал то, что ты мне рассказал.

— И?

Он налил себе чаю.

— Будешь?

— Ты издеваешься?

— Если дело в статьях, — продолжил он, — то уверен, не в первой или последней. А в совокупности.

— В смысле?

— В прямом.

— То есть ты хочешь сказать, что…

— Я хочу сказать, что всегда нужно отдавать себе отчет в том, о чем именно ты пишешь. Ты любишь познавать, это твое достоинство, но не все можно охватить разумом. Больше того, можно побеспокоить силы, которые беспокоить опасно. Скорее всего, своими статьями ты просто нарушил некий баланс. Преступил пределы познания, данные человеку. И тем самым вызвал к жизни это существо. То, что оно зовется Дервишем — а это перекликается с твоей статьей о Хайяме, в частности с поэмой, которую ты там упоминал, — только подтверждает тот факт, что дело серьезно.

— Гм…

— Именно «гм». И дело тут, повторюсь, не в какой-то конкретной статье. С каждой статьей — каждым новым высказыванием — ты как будто расширяешь круг света, отнимая пространство у тьмы, забираясь все дальше — туда, куда тебе, в сущности, вовсе не надо, — и рано или поздно наступает момент, когда тьма отвечает…

— М-да… — Я задумался. — Слушай, а ты не помнишь, что было в последней? Мне Вакуленко, кстати, тоже говорил о поэме…

— Статья была о времени. Она перекликалась с «Ultima Thule», которую я, признаться, не совсем понял. В частности, ты утверждал, что Хайям, будучи величайшим мистиком, зашифровал некоторые из своих произведений, содержащие избыточное для простых смертных знание, и их не могут прочитать до сих пор. Поэма, по твоему мнению, как раз и относится к разряду таких произведений.

— А как она называется, не помнишь?

— «Легенда о Вечном Дервише».

Вот это да.

— Игорь, я поэтому так основательно и подошел к вопросу. Ты не производишь впечатления человека, сошедшего с ума. И ты не шизофреник. Ты выдумщик, но не в такой же степени.