Ворон. Кочевые дороги - Виктор Дубровский

— Мне нужно положить на повозки раненых, — сказал Тыгын, — а мы все едем верхом. Нельзя ли воспользоваться твоими? Я заплачу.

— Конечно, уважаемый, положите. И не надо никакой платы.

— Я тебя, уважаемый Кэскил, приглашаю погостить у меня, когда будет угодно.

— Спасибо, Улахан Тойон, непременно навещу, как немного управлюсь с делами.

На этом обмен любезностями закончился, раненых разместили, как положено. Айрат был совсем плох, сказалась долгая скачка со стрелой в плече. Но шаман сказал, что парень молодой, крепкий — выживет.

Некоторое время спустя отряд пересек мост через реку Сары Су и двигался по землям рода Белого Коня. В первом же караван-сарае Сайнара со своими охранницами и служанками оккупировала купальню. Ранеными немедленно начал заниматься местный лекарь, из-за чего они с шаманом поругались. Талгат назначил караулы и отправился ужинать. С прибытием Тыгына в караван-сарае все притихли, и, по возможности, быстро разошлись по углам. Сам Тыгын немного перекусил и теперь сидел возле очага и думал, как дальше жить.

На следующий день Тыгын решил, не заезжая в Тагархай, сразу подняться к Урун-Хая. Бдительности никто не терял. Зараза, похоже, ещё не распространилась на земли Тыгына, но Талгат всё равно разослал патрули по пути следования отряда. Обоз купца ушел в город Тагархай. Раненых отвезли под надзор домашних лекарей-шаманов. С ними же отправился гонец с приказом Улахан Тойона всем беям улусов прибыть к Тыгыну.

Через четыре дня отряд без приключений добрался до аласов возле Урун-Хая. Тяжелое путешествие вымотало всех. Без привычных кибиток, только верхом, даже для степняков тяжело. После того, как все вымылись, вычистились и переоделись, Тыгын объявил, что будет завтра большой той, по случаю благополучного возвращения на родные земли. Сам же он прошелся по окрестностям, посмотреть всё ли в порядке, не изменилось ли чего в его отсутствие. Любимая решетчатая беседка, увитая тёмно-зеленым диким виноградом, в окружении цветущих кустарников — на месте. Слышен издалека плеск воды — это бассейн из полированного гранита под водопадом. Никуда не делись и мраморные купальни с горячими источниками, окруженные небольшими уютными деревянными домиками для отдыха. Лужайки аккуратно подстрижены, дорожки посыпаны чистым песком. В саду Тыгын сорвал с дерева персик и надкусил его. Сок потёк по руке. Хотелось забыть про комисаары и ячейка, желтые повязки и третью жену советника тойона Эллэя. Про таинственных купцов, сорящих деньгами, тоже. Тыгын согнал с руки назойливую осу и запустил косточкой персика в садовника. Тот испуганно обернулся, а Тыгын счастливо рассмеялся. Он снова дома.

Куда же вы, Бертран де Борн, куда вас чёрт несет?[19]От переломов меня, видимо, спас рюкзак с барахлом. Я упал на спину, крепко приложившись об мелкую острую щебенку задницей, а затылком о камень, и немедленно прокомментировал этот факт комплексным заклинанием. Когда искры перестали мельтешить в глазах, я осмотрелся. Это, совершенно очевидно, не овраг, и даже не средняя полоса России. Тут у меня щелкнуло в голове, я сбросил рюкзак и быстро посмотрел за спину, если я сюда провалился, может эта дыра ещё на месте? Покрутил головой — прямоугольник с яркой сиреневой окаемкой плыл на высоте метра два и колыхался как медуза. Сквозь него, кратковременно, как в неисправном телевизоре с искрящим контактом, промелькивали стены оврага, кусты и край неба со снежной тучей. Я рванул за ним с криком: "Стой, паскуда!" Но портал поднимался всё выше, растянулся в ширину метров до тридцати, потом резко схлопнулся и исчез. Всё. Прощай, прощай, Одесса-мама.

Обессилев, я стоял как столб, в голове было пусто, навалилась усталость от таких переживаний. Адреналиновый откат. Если какая-то пакость случается, то есть вероятность, что она случится и с тобой. Типа чайника, в котором замерзает вода, несмотря на то, что сам чайник стоит на включенной электроплите. Вероятность десять в минус сорок третьей степени. Как сейчас помню. Всё-таки современный человек, получивший иммунитет от фантастических романов, устойчивая штука. Просто у меня в сознании образовалась дыра от резкой смены обстановки. Новые обстоятельства требовали поменять модель поведения, а я пока ещё по инерции был не здесь. Как там доктор Курпатов советовал? При автомобильной аварии, к примеру, чтобы не допустить панической атаки, надо отстраниться от ситуации, занять себя монотонной деятельностью и вслух комментировать каждое своё действие. Если самому с собой стрёмно разговаривать — слишком напоминает шизу, так можно представить себе, что Дух Маниту согласился тебя выслушать. Некоторые, как говорил Курпатов, вообще имели привычку по утрам разговаривать с кофемолкой. Очень похоже, ага. Когда кофемолка тебе отвечает, это напоминает голос моей второй жены.

Говорили мне люди, держись от Филатихи подальше. И от этого оврага тоже, не зря Михалыч предупреждал. Но это, видать, судьба. Кысмет, таинственный и неотвратимый. Нечего теперь волосы рвать и сопли размазывать, что случилось, то мы и имеем. Вот теперь можно и накатить соточку. Я снял с себя куртку и поддевку. Жарко, слишком жарко. В деревне была прохладная зима, а здесь просто духовка. Остался в рубашке и джинсах, на голове — мой неизменный кепарик, итальянческий, фетровый, на ногах хорошие, качественные кожаные кроссовки.

Нет, это не степь. Это ещё хуже, это пустыня. Каменистая пустыня и холмы, холмы, холмы. Коричневая глинистая почва вперемешку со щебенкой, камнями и желтыми пятнами песка. Это Мордор, однозначно, цитадель тьмы, мне здесь не выжить. В сказки дедушки Толкиена я не верил почему-то. Что же это? Гоби, Сахара, Калахари, а может быть, Мохаме или Танаве? Сотовый показывал отсутствие сети, но это неудивительно. Как трудно жить. Многострадальные ягодичные мышцы несмело говорят, что меня ждёт множество открытий чудных. Утомленное солнце, по всей вероятности, заходит, слишком много в нём красного. Розовое небо плавно перетекало в сиреневые тени, наступала ночь.

В любом случае надо вспоминать былые навыки. Степь и пустыня — явление для меня знакомое, ничего критически смертельного тут нет, не считая волков, орков, змей и отсутствия воды. Зато (возможно!) здесь есть ящерицы, суслики, игуаны, вараны. То есть, еда. Я тоже в некотором роде еда, сочная, толстая и жирная еда. Да. Вот тут меня съедят волки, погрызут шакалы и гиены, и никто не узнает, где могилка моя. А может меня поймают кочевники и может даже и не убьют. А может продадут в рабство. А может быть просто я не встречу вообще никого и помру голодным. В общем, дорогое моё я, надо собрать мысли в кучу и думать, как жить дальше. А пока отставить рефлексии и пристраиваться насчет поспать. Н-дя… Здесь вам не тут. Спать вот так, в чистом поле, без матраса и подушки… а ведь климат в этих местах должен быть аридный, значит ночью холодно, вплоть до заморозков.

Надо, однако, накатить водочки для успокоения. Все наши болезни от нервов, не правда ли? Вот я их и успокою. И закушу колбаской. Я понимаю, конечно, что в пустыне пить водку при недостатке воды неправильно, но я таки раб своих привычек. Жизнь, кажется, налаживается. Я немного разгрёб мелкий щебень, постелил себе куртку, лёг на спину, высматривая инверсионные следы от самолётов и знакомые созвездия. Не было ни того и ни другого. Но это почему-то меня не удивляет, подумал я, уже засыпая.