След паука. Часть вторая - Анна Шнайдер

Врать дальше было невозможно, и Тайра кивнула. И, сама от себя не ожидая, продолжила:

– Но это не всё, пап. Помнишь мои сны с белым псом? Ты считал, что он – выдумка. Так вот…

Морган застонал.

– Ещё не хватало… Каким образом ты умудрилась поставить привязку на главного дознавателя? Ты же не была с ним знакома и нигде не могла его увидеть!

– Почему нигде? Я увидела заметку в газете. Без имён, только магпортрет. Он и его погибший пёс.

– Ох, ласточка моя… – Отец наклонился и обнял Тайру. – Помнишь, мы к учителю моему ходили, после того как ты ослепла? Он тогда сказал, что встретишь ты на своём пути пса, который тебя либо спасёт, либо погубит. Видимо, о нём это было…

– Ты… не говорил…

– А толку было говорить? Да и другое меня тогда волновало больше, а что, ты и так понимать должна.

– Слепота? И… недомогания эти?

– Верно.

– Ты солгал мне в тот день, да?

Морган вздохнул, быстро поцеловал Тайру в щёку, выпрямился и ответил со знакомой твёрдостью в голосе:

– Я думал, так будет лучше. Не хотел, чтобы ты волновалась. Поэтому сказал тебе, что ничего не поможет. На самом деле поможет, и что, ты уже знаешь. Брак с Рианом. А этот дознаватель… забудь его, Тай. Не спасёт он тебя, а погубить может. Вон, уже начал, четыре дня без сознания лежала!

Она сглотнула и тихо призналась:

– Не могу я забыть, не получается.

– Постарайся. Тай… может, это жестоко, но я всё-таки скажу тебе. Теперь это должно быть особенно понятно. Несмотря на то, что этот дознаватель снился тебе столько лет, он – не твой пёс. Он пёс императора, понимаешь? И для него всегда на первом месте будет верность его величеству и интересы его величества. Сейчас он использовал тебя, чтобы получить информацию о заговоре против императора, несмотря на то, что я просил его этого не делать и предупреждал насчёт твоего самочувствия. А потом он арестует меня, несмотря на то, что я твой единственный родственник и без меня ты пропадёшь. Просто потому что так надо. Он никогда не поставит твои интересы выше интересов императора. Возможно, сейчас ты скажешь: ну и пусть, но поверь, в будущем тебя перестанет это устраивать. И лучше, чтобы этого будущего не было. Да и помни, что ты уже обещала выйти замуж за Риана.

– Я помню, – пробормотала Тайра раздражённо. – Мне об этом не дают забыть. Ни ты, ни Риан.

– Он защитит тебя, ласточка. Защитит даже от этого пса, который однажды, я уверен, без всякой жалости затопчет тебя лапами в угоду своему долгу и службе. Вот увидишь.

Девушка промолчала. Не видела она смысла переубеждать отца: прав он был. Вот только Морган видел в подобном поведении недостаток, а Тайра – одно лишь достоинство. Гектор верой и правдой служит императору, разве было бы хорошо, если бы он начал его обманывать? Так ведь и становятся преступниками, а она не желала, чтобы он преступал закон, пусть даже это причинит ей боль.

Она справится. В конце концов, она полюбила его за это умение – всегда выбирать долг.

Даже если на другой чаше весов стоит любовь.

***

Всю неделю Кэт была странно задумчивой, но Гектор не расспрашивал её, в чём дело – у него не было сил разбираться с проблемами ещё и собственной невесты, их и так со всех сторон навалилось слишком много. Он понимал: будь что серьёзное, Кэт поговорила бы с ним, а раз не начинает, значит, не настолько это важно. Только в театре, поймав несколько задумчивых взглядов, направленных на него, Гектор подумал: возможно, дело в разговоре с Урсулой. В воскресенье Кэт была в гостях у его семьи, и сестра, насколько он знал, продолжала свои диверсионные действия по расстройству свадьбы. Подробности она не сообщала, да Гектор и не требовал, понимая, что именно делала – точнее, говорила, – Урсула. Он сказал бы Кэт то же самое, если бы мог.

Утром в четверг дознаватель был уже настолько вымотан, что толком и не поздоровался с девушкой – кивнул только, а потом сразу зашёл в кабинет и погрузился в отчёты, причём начать решил не с первого отдела, а с третьего. Позволил себе проявить малодушие.

Но не прошло и пяти минут, как в кабинет зашла Кэт. В руках девушки был поднос, на котором стояли чашка с чаем и вазочка с печеньем.

– Спасибо, Кэти, – поблагодарил Дайд, отодвигая в сторону папки с документами. – Я как раз не завтракал.

– Я в этом не сомневаюсь, – проворчала секретарь, поставив поднос на стол, но уходить не спешила – застыла рядом, глядя на Гектора с каким-то странным выражением лица. Похожее выражение он недавно видел у старосты Тиля, когда тот пытался помочь своему внуку со школьной задачкой по математике.

– Что-то случилось, детка?

Она негромко вздохнула, на миг отведя взгляд.

– Всё хорошо.

– У тебя плохо получается врать, Кэти. – Гектор отодвинулся и похлопал ладонью по коленям. – Иди сюда.

К его удивлению, девушка на несколько секунд замешкалась, явно собираясь с мыслями, но потом всё-таки подошла и опустилась к нему на колени.

– Рассказывай.

– Знаешь, – Кэт усмехнулась, но усмешка эта была горькой и почему-то очень взрослой, – я несколько дней думаю над тем, что в выходные сказала Урсула. Мне так хотелось найти опровержение её словам, но… но я нахожу только подтверждение.

– Каким словам? – Гектор погладил Кэт по щеке, надеясь, что действия сестры не причинили девушке слишком сильной боли. Кэт прикрыла глаза и тихо ответила:

– Урсула спросила, что мне в тебе нравится. Я перечислила. Потом она поинтересовалась, а что же тогда мне не нравится. Я сказала, что, наверное, ничего, если не считать глупого желания узнать, что такое страсть. Мне было неловко, но я ответила правду. Сказала, что вижу в тебе заботу и нежность, но никогда – страсть, ревность… желание. И Сули… Она уточнила: «Значит, ты хочешь, чтобы он любил тебя? Хочешь не просто нравиться, а быть любимой?»

Кэт тяжело замолчала, и Гектору одно мгновение хотелось прекратить этот разговор, чтобы не мучить её больше.

– Хотеть такого – нормально, Кэти.

– Да, – она горько изогнула губы и открыла глаза. – Эгоизм – это нормально, Сули тоже так сказала. Я даже немного обиделась, и она, конечно, заметила. И добавила… знаешь, спокойно так… но меня чуть не разорвало, когда она сказала: «Ты просто говоришь только о том, что хочешь получить, но не о том, что хочешь дать». И я… Гектор, я поняла… и с каждым днём только убеждаюсь. Я ничего не могу дать тебе, это правда. И вообще я об этом почти не думала до слов Урсулы. Я не могу дать тебе ни заботы, ни поддержки, ни любви. Для того, чтобы дать всё это, нужно быть равной, а я…

Вот – опять! Даже сейчас, несмотря на совершенно нейтральные слова сестры, Кэт умудрилась погрузиться в пучину самобичеваний и унижения.

– Ты замечательная, – прервал её Гектор, обнимая девушку. – Хватит принижать себя, Кэти. Ты можешь дать мне дом, свою нежность, уважение и доверие, детей, в конце концов. Я могу ещё долго продолжать этот список, но не буду. Взгляни правде в глаза. Тебя смущает вовсе не это, и даже не то, что в наших отношениях нет страсти. Ты мучаешься из-за чувств к Роджеру, которые тебя до сих пор не оставили.