Дорога сильных. На пороге мира - Анна Попова

сложные отношения. Умный, сильный, увлеченный и увлекающий, «правильный», но без перегибов. Идеальный «старший брат», пример для подражания. Их нет-нет, да и сравнивали, и сравнение это всегда выходило не в пользу Тимура. Бабушка и дедушка, родители Витьки, Тима любили, как и младшая сестра его, Надя, и он отвечал им тем же, благодарный за все. Но в редкие моменты он их сторонился и, кажется, почти ненавидел — всех, скопом. И за сравнение это, и за любовь, такую привычную, теплую, и за семью, в которой, несмотря на все старания, чувствовал себя чужим.

С сестрой, матерью Тима, у Виктора было одиннадцать лет разницы, с самим Тимуром — шесть. Мать родила его рано, едва закончив школу, и отец мог присесть за совращение, он-то был сильно старше. Не бросил их, хоть на него и давили. Родители позже даже поженились, но вместе прожили совсем мало.

Отца Тимур помнил смутно, больше по фотографиям. Невысокий татарин с темными глазами и приятной улыбкой. Говорили, что они очень похожи, но сам Тим сходство замечать не хотел. Иногда он думал, что было бы проще, если б отец умер — у него, как у военного, прошедшего горячие точки, были все шансы. Но он был жив, алименты платил исправно. Просто не хотел общаться с семьей. Ни с женой, с которой по юности «не сошлись характерами», ни с сыном, который… оказался лишним.

Лишним он был и для матери. Он жил то с ней, то, в периоды очередной ее страстной влюбленности, бывал отправлен к бабушке с дедушкой, чтоб не мешал личную жизнь устраивать. Те вздыхали, называли дочь непутевой, и принимали внука на месяц-другой, а то и на полгода.

Личная жизнь у матери никак не хотела устраиваться, и Тимур возвращался к ней, усталой и разочарованной.

А потом, года полтора назад, она нашла своей идеал — американца Роберта, большого и шумного, лет на пятнадцать ее старше, и укатила к нему в Штаты. Жена его то ли померла, то ли еще куда испарилась, оставив на мужика двоих мальчишек десяти и пятнадцати лет. Новую «маму» дети приняли, хоть и называли ее по-простому — Ларой. А Тимур не прижился. Будь он чуть более контактным, все могло сложиться иначе, но… языковой барьер, мерзкие дети с их глупыми шутками, громкий Роберт с его отеческим похлопыванием по плечу, знойная Аризона, похожая на раскаленную печку… и мать, как-то по-дурацки счастливая в этом сумасшедшем доме.

А Тим опять оказался лишним.

Он прожил там пять долгих месяцев, а потом вернулся обратно. К Виктору, такому идеальному, и его не менее идеальной семье.

Завидовал ли он? Да, конечно. И, все же, был благодарен за многое.

В том числе и за совместные походы в клуб исторической реконструкции и фехтования. Но у Витьки было мало времени, а у Тима еще меньше желания, потому походы эти были больше похожи на редкие набеги. Но свою пользу они принесли.

Само фехтование Тимур как в том мире, так и в этом полюбить не смог. Старший родственник говорил, что это как любой спорт — тяжело поначалу, потом привыкаешь и втягиваешься, но Тим в этом сомневался. Невысокий и жилистый, он был легче всех, не считая Линды, и мог оказаться на земле после мало-мальски сильного тычка щитом. Тэн Рейнар, разбирая ошибки каждого боя, рычал и ругался, и говорил, что мальчишка должен быть быстрее их всех и недостатки свои обращать в преимущество.

Он пытался, но выходило плохо.

То ли дело стрельба из лука. Да, в клубе он больше с арбалетом возился, но и с луком успел познакомиться. И пусть Тим не очень силен, но все же достаточно, чтобы научиться сносно стрелять. А в меткости он даже Виктора переплюнул, причем давно, чем заслужил одобрительный хлопок по плечу от Рейнара.

А Линда любила ножи. Местные частенько собирались посмотреть, как она их метает, а малышня, что крутилась неподалеку, рты раскрывала. Девушка краснела и говорила, что все это — заслуга трех старших братьев и ее упрямства, но видно было, что похвала ей приятна. Оттого и устраивала из тренировки шоу, поражая те части мишени, на которые ей указывали.

Но сегодня ни до лука, ни до ножей с топорами не дошли. Гьярвен гонял ребят в спаррингах, пока не начали шататься и пропускать обидные удары, а затем отправил за запасными вещами и одеялами.

— К озеру пойдем, — соизволил объяснить он.

— А как же обед… — начал Дэн, но под взглядом наставника быстро заткнулся.

Обед, лепешки, пованивающие рыбой, тоже взяли с собой. Мальчишки недовольно переглядывались — без горячего тоскливо, — но ворчать никто не решался. Отжиматься больше не хотелось.

Вышли за частокол, Тимур окинул взглядом дорогу. Та часть, что вела от ворот на юго-восток, выглядела более наезженной. Где-то там лежали поля, зажатые невысокими горками и лесами, проезжий тракт, но никто из ребят в ту сторону дальше реки не ходил. Возле моста жил неприветливый мужик, заросший волосами, здоровый, будто медведь. У его дома всегда крутились два пса, не более добрые, чем их хозяин, и гулять туда не хотелось.

Да и не пускали их гулять, где хочется.

Дорога, что вела на север, плавно забирая западнее, к горам, казалась едва заметной тропой. Вылазки в ту сторону случались чаще, но сегодня тэн Рейнар увел их на юг.

На подходе к реке из кустов выскочили собаки, их глухое рычание заставило волоски на руках встать дыбом, а сердце ухнуть в пятки. Тэн рыкнул в ответ, лохматые создания замерли и тут же, услышав свист, умчались по направлению к дому. Хозяин вышел навстречу Рейнару, две горы стиснули друг другу предплечья, похлопали по спинам. Местный буркнул что-то в рыжую бороду и отступил, провожая их процессию взглядом.

— Как думаешь, он джерриятец? — спросил Денис у Ивана, — вон какой рыжий.

Парень оглянулся, усмехаясь, и тут же опять уставился под ноги — их догнал хмурый Рейнар.

— Не всякий рыжий — выходец из Джер-рията, — сказал мужчина.

Дэн оглянулся на Линду, девушка фыркнула.

— Но всякий джерриятец — рыжий? — спросила она.

— Что ты знаешь о них?

Тэн смотрел на нее пристально, словно ждал чего-то определенного. Девушка погрызла губу, выдала, глядя в одну точку:

— Волосы, словно пожар, глаза, будто сажа… и еще что-то там про «холод последних пристанищ». Не, ну а что? Марго так говорила.

Рейнар смотрел строго, и Линда тряхнула головой.

— Ладно. По рассказам судя, они лютые и неугомонные, жадные до добычи и крови. Отважные воины,