Замужем за олигархом - Ирина Лобановская

Но этим летом дядя собирался отправить племянника на море, к своим друзьям, и он, никогда в жизни еще не видевший морских раздолий, мечтал о поездке на Кавказ. А баба Таня — она может подождать. Лето — оно большое, длинное. А жизнь — еще длиннее.

И бабушка все поняла правильно. Сама написала внуку, чтобы он не сомневался и не мучился понапрасну, а ехал бы спокойно в Пицунду, куда дядя указывает. И отдыхал бы там в свое удовольствие.

И Миша поехал.

Вернулся он загорелый до черноты, счастливый, с блестящими глазами. Дядя оглядел его с большим удовольствием, а тетя по обыкновению привычно загрустила. О чем? Миша не понимал ее настроений. Но спрашивать никогда не осмеливался.

«Почему я так не похож на дядю? — нередко жестоко мучился Миша. — Почему я весь в отца? А они, хоть и родные братья, такие разные…»

Однажды дядя случайно поймал его за излюбленным занятием: Михаил пристально изучал детскую фотографию братьев и заодно себя в зеркале.

— Удивляешься? — спросил дядя.

— Да… — кивнул насупленный Миша и понурился еще больше.

«Надулся как мышь на крупу», — в таких случаях говорила всегда бабушка, по Миша никак не мог взять в толк, зачем это мыши дуться на крупу. Лопать ее надо, эту крупу, а не капризничать над ней.

— Странное дело, — заговорил дядя, — почему люди почти всегда уверены в том, что родственники должны, просто обязаны быть похожими друг на друга? Генетика этого вовсе не утверждает. У меня была знакомая семья, где трое детей выросли высокими, худыми и темноволосыми, в родителей. А четвертая уродилась толстенькая беловолосая коротышка. В кого? Сразу нехорошие вопросы, подозрения, дурные мысли… Оказалось, пошла в давно забытую двоюродную бабку по отцовской линии. Та бабулька рано умерла. Пока о ней вспомнили, фотокарточку откопали… И убедились — одно в одно. Девчоночка их беленькая — вылитая та бабуся в молодости. Потом долго смеялись сами над собой… А если бы фото не нашли? Представляешь, какая была бы трагедия на всю жизнь? Изменила жена мужу — вот и все… Других объяснений нет.

Михаил через силу усмехнулся. Многого не проси…

— А тебе, конечно, хотелось бы походить на меня, а не на отца? — проницательно заметил дядя.

В самую точку…

— Ну… допустим… — слегка замялся Миша.

— Не теми ты мыслями занят, Мишук! — неожиданно жестко сказал дядя. — Совсем не теми! Тебе не о своей внешности заботиться и горевать надо, а о своем будущем. О карьере, учебе, работе — вот о чем! Тут Белка в чем-то права. А у тебя на уме одни лишь Дашки!

— Одна, — уточнил Михаил и нахмурился еще больше.

Отношения с Дашей окончательно зашли в душный тупик. Каховский не нравился ей, и зачем, для чего она встречалась с ним всю зиму и весну — осталось абсолютно неясным. Его горячую жадную руку она с неизменным хладнокровием и деликатностью снимала со своих бесстрастных плечиков, целоваться отказывалась, на свидания приходила все реже и реже… И все с меньшей охотой. Очевидно, дочка станционного смотрителя не хотела решительно рвать с ним до поры до времени и тянула, сколько могла. Занималась своей газетой, куда почти все старшеклассники охотно слали свои мнения, играла на рояле…

«Мама… — иногда думал Миша, присев рядом в актовом зале, — мама, наверное, тоже так играла… Не помню… Почему я ничего не помню? Мама… Какая она была?»

Его тянуло к Даше, ему всегда хотелось видеть ее, хотя возле нее он неизменно робел, становился неуклюжим, глупым, знал это и мучился, не в силах себя изменить.

— Дарья стервозится? — порой с пониманием спрашивал мальчик-снегурочка. — Она напоминает мне двоеточие, за которым неизвестно что последует. Хотя вообще-то люди, которых понимаешь сразу, без остатка — неинтересны. Человек должен вмещать в себя, по возможности, все плюс — еще нечто. Но ты у нас, роднулька, опять не у дел… Как же тебе помочь? Прямо не знаю и в толк не возьму… Где же он, твой хеппи-энд? Но он наступит обязательно!

Миша мрачно отмалчивался. Многого не проси…

Так прошел весь последний класс. Учеба в Мишину голову не лезла. Он просто отсиживал уроки, тупо уставившись на Дашин затылок, видя только ее одну и думая лишь о ней. Милое, забрызганное веснушками лицо…

Тетя Бела только скорбно поджимала губы.

На день рождения Миша смущенно подарил Даше красивую коробочку, купленную, конечно, на деньги дяди. Она с любопытством пробовала ее открыть.

— Не обольщайся — там не бриллиантовые серьги, — буркнул он. — Я не олигарх, я только учусь!..

«Мишенька, — писала баба Таня, — ты там учись, старайся… В институт поступай. А после приезжай ко мне. Скучаю я по тебе, Мишенька…»

Но Миша никуда не поступил. Провалился, как и предрекала вечно минорная, пессимистически настроенная тетя Бела. И дядя не смог ему помочь, потому что сначала вдруг срочно улетел на симпозиум в Штаты, оптимистично заявив, что все схвачено, обо всем договорено и все будет в порядке. Окейно, как любил повторять Митенька. Но не вышло. В Америке дядя неожиданно заболел, его с большими трудностями привезли в Россию на каком-то специальном санитарном самолете — университет договаривался — и сразу положили в больницу. Тетя целыми днями напролет рыдала.

Миша таскался в больницу беспрерывно.

— Иди занимайся! — прогонял его бледный, высохший, мгновенно потерявший всю свою львиную красоту дядя.

Но Миша был не в силах оторваться от него и что-нибудь делать. Как шло — так и ехало… Сугубо фиолетово… Мир жесток и безумен.

Душа тосковала, мучилась и липла из последних сил к уходящему навсегда дяде.

— Что с тобой? — отважился, наконец, спросить Миша, впервые перейдя на «ты».

Дядя с трудом улыбнулся.

— Кончилась программа, — тихо отозвался он. — Помни, Михаил, она может кончиться в любой момент… И все… Мы только гости на земле. Всего-навсего. Мементо мори…

Когда Миша провалился в физтех, где все было дядей якобы оговорено, тетя начала рыдать с новой силой.

— Сволочи! Мерзавцы! — кричала она.

— Кто? — робко спросил подавленный Миша.

— Все! — простонала тетя. — Все как один! Когда человек уходит, его родных все так называемые друзья тотчас сразу вычеркивают из своих телефонных книжек! Фальшивые друзья! Зачем им этот балласт? И помогать нам уже теперь никто из них не станет! Запомни это!

Миша запомнил и это.

Дядя умер следующей осенью, когда Мишу уже призвали в армию. Он, как во сне, стараясь ни на что не обращать внимания, отслужил пару лет «под ружом», а после дембеля отправился трудиться на стройку плиточником и работал им два года, познав все прелести жизни рабочего класса: и запойное пьянство, и прогулки по девочкам. Часто вспоминал отца-строителя. Но в конце концов Каховский начал на всем этом ломаться и искать возможность куда-нибудь уйти. Он попробовал поступить в Бауманку, но не сдал. На следующий год он принялся штурмовать твердыню МИФИ, но опять же пролетел как фанера над Парижем.