Варвары против Рима - Алан Эрейра

Германик пообещал предоставить Сегесту и его семье безопасное жилище в Галлии. Туснельда родила Арминию сына, которого отправили в Равенну. Тацит надеялся рассказать об «иронической судьбе, которая была ему уготована», но так никогда и не сделал это.

АРМИНИЙ НАНОСИТ ОТВЕТНЫЙ УДАР

Арминия, понятное дело, поведение Сегеста слегка вывело из себя. И даже не слегка. Тацит пишет, что он был «взбешен похищением жены и перспективой рабства для своего еще не родившегося ребенка». Поэтому он совершил блицтур по землям херусков, призывая возобновить войну с римлянами. Слова, которые Тацит вкладывает в уста Арминия, звучат вдохновляюще: «Германия не потерпит римских розг, топориков и тог между Рейном и Эльбой. Другие страны, не знакомые с римским правлением, не познали их налогов и их карательных походов. Мы познали — и больше этого не допустим!»[168].

Так говорил Арминий или не так, но, похоже, он добился своего. Германика встревожил размах направленного против него восстания, и он атаковал на нескольких фронтах, чтобы разбить повстанцев. Одна из его колонн, убивавшая и грабившая в землях бруктеров, обнаружила штандарт 19-го легиона, погибшего с Варом. Наконец, войско достигло Тевтобургского леса, где лежали все еще не погребенные останки легионеров Вара. Выжившие привели живых к мертвым, и, как пишет Тацит, «перед ними ожили ужасные сцены… На голой земле белели кости, разбросанные там, где люди убегали, и сваленные в кучу, где они стояли и сражались. Там были обломки копий и куски лошадиных тел, а на ветвях деревьев висели человеческие головы. В роще неподалеку стояли диковинные алтари, на которых германцы убивали римских полковников и старших командиров»[169].

Во время кампании следующего года произошла необычайная встреча. Тацит, описывая ее, драматизирует и сгущает краски, хотя ситуация не была редкостью для большинства варварских семей, когда на них надвигалась империя. Он описывает, как Арминий приходит на речной берег и требует, чтобы ему дали поговорить с его братом Флавием, который находился в римском лагере на другой стороне. Флавий несколько лет назад, сражаясь в войсках Тиберия, потерял глаз. Когда он вышел, Арминий…

Тацит пишет, что аргументы скоро стали оскорбительными и дискуссия закончилась бы дракой (несмотря на то, что братья стояли на разных берегах реки), если бы Флавия не удержали. Арминий остался, «выкрикивая угрозы и вызывая на бой, многие из них — на латыни». На следующую ночь один из херусков, возможно сам Арминий, подъехал верхом к римскому частоколу и стал дразнить солдат на латыни, обещая каждому дезертиру жену, немного земли и сто сестерциев.

В сражении, когда оно началось, успех был на стороне римлян. Арминий был ранен, но, размазав собственную кровь по лицу, чтобы его не узнали, прорвался сквозь ряды римских лучников исключительно за счет физической силы и стремительности своего коня. Германик объявил о своей победе над Арминием, хотя тот не был ни убит, ни пленен. Римляне сожгли все, что могли, убили всех, кого могли, взошли на свои корабли и уплыли домой.

ТРИУМФ ГЕРМАНИКА

Тиберий настоял, чтобы его командующий вернулся в Рим и отпраздновал триумф в честь победы над германцами. Вполне возможно, что император испытывал зависть к племяннику, добившемуся таких успехов и популярности в войсках. Поэтому, даже несмотря на то, что война в Германии была фактически еще не завершена, 26 мая 17 года состоялся триумф Германика. Это было что-то!

Арминий остался в стороне. Не только потому, что это было важнейшим событием года, но и потому, что его жена и сын, которого он никогда не видел, присутствовали при этом… не как зрители — их провели перед публикой как пленников.

Греческий географ Страбон писал отчет о торжестве по горячим следам. Публичным унижением был штраф, наложенный на херусков за их участие в уничтожении легионов Вара: «Все они (херуски) уплатили штраф, чем обеспечили младшему Германику поистине бриллиантовый триумф. Самые прославленные мужчины и женщины вели пленников, я имею в виду Сегимунта, сына Сегеста и вождя херусков, и его сестру Туснельду, жену Арминия… и трехлетнего сына Туснельды, Тумелика». За этим наблюдал и сам архипредатель Сегест, которого заставили быть свидетелем публичного унижения его сына и дочери: «Но Сегест, тесть Арминия, который с самого начала противостоял Арминию и, воспользовавшись удобным моментом, бежал от него, присутствовал как почетный гость на праздновании победы над его детьми»[171]. Видимо, римляне так наградили его за предательство своего народа.

КОНЕЦ АРМИНИЯ

Представляется, что борьба германцев с Римом была не просто проявлением любви к свободе. Она была также обусловлена их категорическим нежеланием принять имперский или даже монархический строй вместо традиционного племенного общественного устройства с народными вече, издающими законы и выбирающими военных вождей. Стоило лидеру возмужать и начать претендовать на королевский трон, как это сразу вызывало возмущение рядовых германцев. Так в итоге случилось и с Арминием.

Он и другие воеводы сделали достаточно, чтобы заставить римлян показать свои спины, а значит, они могли вернуться к более традиционному занятию, то есть драться друг с другом. Тацит пишет об этом довольно лаконично: «Теперь, когда римляне ушли и исчезла внешняя угроза, национальные обычаи и соперничество стравили германцев друг с другом»[172].

Сегест больше не стоял на пути Арминия, его единственным реальным соперником в других кланах остался Маробод, который к тому времени возглавлял группу племен под общим названием свевы. Маробод, судя по всему, был тщеславен, честолюбив и влиятелен. Веллей Патеркул рассказывает, что он был «родом из благородной семьи, силен телом и смел в замыслах, варвар по рождению, но не по разуму». Он установил римскую дисциплину в своих войсках, численность которых в лучшую пору составляла около 70 000 пехоты и 4000 кавалерии.