Эпизоды - Герасим Аникин

но вспомнил вдруг обиду свою на подручных царицы. И решил: «А пусть теперь они повертятся, моё желание удовлетворяя. Ведь не сама же она всё делать будет». «Много – говорит – я на свете повидал. Как учёный, я дифференциал для телеги разработал, чтобы у неё колёса на ухабах слаженно крутились, и на эту тему патент получил. Бывал и начальником таких же, как я научных разработчиков, командовал и другими людьми. И во власть у меня никакого желания идти нет, так как, какая бы она ни была, а всё кто-то выше её есть. Но вот читал я в умных книгах, как хорошо быть Нептуном, как он единолично водной стихией правит, и что окружают его всё время только юные русалки».

Удивилась царица такому желанию своего просветителя, но ведь царское слово – не облегчение вороны на лету, которое могут сразу и не заметить, или, что ещё хуже, на посмешище и срам выставить. Да и отблагодарить-то Станислава за его беседы очень уж хотелось. Потому и написала она повеление, чтобы собрали со всех близлежащих мест провинившихся у дворян крестьян и поселили их в лесу в огороженном лагере, на месте, которое Станислав укажет. А он уже давно в чащобе лесной озерцо приметил. Небольшое оно, но глубокое. Так вот, повелела царица, чтобы вырубили они поляну вокруг озерца в три на полторы версты, и выкопали котлован глубиной не менее десяти саженей. Наблюдение за ходом выполнения указа она поручила Станиславу, с условием обязательного донесения лично ей обо всех отсрочках и заморочках.

Так всё и сделали. С вырубкой управились быстро, благо лес был строевой, по цене – дорогой, так как для строительства кораблей очень подходящий. Поэтому и нажились ещё некоторые дворяне за посланных ими крестьян, которых даже больше, чем надо, присылали. На котлован времени тоже немного потребовалось, русский человек для работы с землёй очень даже подходящий, считай, с лопатой в руках родился. Ну, а весной снег растаял, котлован наполнился, и появилось замечательное чистейшее из-за его новизны да талой воды озеро. И назвали его Рубским, так как именно вырубили его по повелению царицы. И было оно прекрасным, да ещё в окружении богатого дарами леса и краснеющих осенью от клюквы болот.

С тех пор много лет забавлял Станислав заезжих да местных своим видом Нептуна. Обязательно с трезубцем был, с туникой поверх просматривающегося под ней мускулистого мужского тела как весомого аргумента в познавательном процессе, намекая тем самым, на знакомство с царицей и свои невообразимые в этом возможности. И набирал он всегда себе в качестве русалок только юных девиц, которых специально завозили в оставшийся на берегу лагерь. Здесь порой и проходили аналогичные познавательные для молодёжи беседы.

Давненько это было, но легенда о Рубском озере в памяти народной до сих пор живёт. И не просто потому, что любят у нас красивые истории, да ещё про царей и цариц. Но и потому, что потомки прежнего Станислава каждый раз одного родившегося ребёнка мужского пола в честь их прапрадеда Станиславом называли. И был он ежегодно Нептуном, развлекая наезжающих на озеро посетителей, жаждущих полюбоваться дивной природой, от земных забот отвлечься да помечтать о чём-то, увы, недоступном. Вот тут Нептун со своими юными русалками очень кстати появлялся. «Эх, – возбуждались некоторые – помоложе бы быть». А вот фамилия к Станиславам с того самого момента пристала, когда крикнул на него желающий показать свою близость к царице фаворит. И живут потомки прародителя Станислава недалеко от Рубского озера уже многие годы.

Рубские амбиции

Так вот, решили Восточный, Владетель мира да Кормилец соревнования свои в тихом месте проводить, то есть в оставшемся от прежних времён лагере на берегу Рубского озера. Только вот незадача, лагерь тот, хоть и принадлежал энергетическому институту, но был организован по указанию соответствующего министерства только для студентов, в основном – спортсменов, и назывался поэтому студенческим спортивным. Не студентами по положению в нём могли быть только взрослые тренеры, да работники столовой. А троица претендентов на отдых в лагере летом в эту категорию ну никак не вписывалась. Тем более все трое, в отличие от «неиспорченных» юных спортсменов, были уже женаты, хорошо знали предназначение мужчин и женщин и надлежащим образом использовали это в своей жизни для продолжения рода человеческого.

«И что же делать?» – задалась тогда троица опечалившей её проблемой. Только вот если что-то хочешь запретить, писать об этом грамотно надо. А то вместо запрета разрешение получится. Стали изучать «запретное» положение да законы об образовании, и оказалось, что да – в спортивном студенческом лагере могут находиться только студенты, но по положению о высшей школе аспиранты – это юридически те же студенты, только более высокого уровня образования. И доказательством этому является то, что они получают не зарплату, а, как и студенты, тоже стипендии. Вот вам и «ну и ну!»

Обрадовались этому Восточный, Владетель мира да Кормилец и покатили в спортивный лагерь под видом «старших братьев студентов». Только преподаватели-тренеры, чтобы как-то отличать младших братьев от старших, стали называть последних «академиками», что, кстати, было приятно, с одной стороны, и с другой – освобождало старших от обязательной ежедневной уборки младшими территории лагеря.

Но недолго длилось такое положение дел. В институте и в лагере привыкли все к не мешающим никому так называемым «студентам». Да и времена при уходе от советских строгих запретов к бесконтрольному анархическому безвластию изменились так, что в «студенческом» спортивном лагере сначала была организована очередь для отдыха преподавателей. Затем им разрешили брать на отдых жён, детей и других близких родственников. И, в конечном итоге, каждый год в июле месяце лагерь в большинстве своём стал состоять из бабушек с внуками, к спорту, да и к преподаванию никакого отношения не имеющих. Правда, бабушек можно было воспринимать как родителей сотрудников института, а вот внуки, очевидно, были будущими его абитуриентами.

И вот, с разрешения «академикам» находиться летом на берегу Рубского озера началась в лагере невиданная доселе соревновательная свистопляска. Но особенностью её была не «спортивная злость», присутствующая в «сражениях» за победу любой ценой, а сопровождающие все виды соревнований шутки и приколы. Происходило это ежедневно и с утра до вечера.

А как же оценивали это остальные? Да по-разному. Одни – не понимали: «А зачем это они всё бегают да на виду у всех прыгают?» Другие не одобряли остроту шуток, ведь, по их мнению, они на грани оскорблений были. Третьи, лёжа на травке под