Невский Дозор - Никита Аверин

Дурак ты, Балабанов, одернул я себя. Тебе тридцать лет, ты постоянно находишься в цветнике, как частенько с иронией говаривал Миша, выбирай не хочу. Однако постоянной девушки у меня не было уже давно. По крайней мере на долгие отношения меня редко хватало. Да и, признаться, я сам не знал, хочу я этого или нет. Привык к одинокой жизни.

Но сидя напротив Дарии, я чувствовал совершенно другие эмоции. Теперь я был точно уверен, что девушку для «Музы» я точно нашел. Может, изюминка как раз в том, что она должна быть Темной.

– Давно снимаешь? – Видя, что я все не начинаю разговор, Дария перестала мешать кофе и сделала осторожный глоток. – М-м-м, вкуснятина.

– Да сравнительно, – ответил я и, прикинув, пожал плечами. – Лет пятнадцать уже.

– Немало. А что? В основном моделей?

– Да по-разному. – Я внутренне обрадовался, что разговор наконец завязался. – Моделей, разные портфолио, частенько на показы зовут, но в основном люблю снимать город, природу.

– Пейзажист?

– Можно сказать и так. – Я поймал себя на том, что откровенно любуюсь ею. – А ты? Я слышал о тебе кое-что.

– И что же? – Она снова отпила, и над фарфоровым краем кружки с любопытством сверкнули ее большие глаза.

– Только хорошее. – Я попытался сделать комплимент.

– Неужели? А ни разу не встречались.

– Бывает, – улыбнулся я. – Дария. Необычное имя.

– Грузинское. Ну, что про меня. – Слизнув с верхней губы пенку, она поставила кружку на звякнувшее блюдце. – Путешествую, снимаюсь. В общем, и платят неплохо. Зарабатываю. Кастинги, просмотры, несколько наших и заграничных глянцев, иногда ню, по подиуму хожу. Может, видел?

– Нет, – честно признался я. – Но верю. Ты красивая.

Наивно вышло, но ничего лучше я к месту придумать не смог.

– Спасибо. – Она усмехнулась. – А я-то думала, что у всех фотографов глаз профессионально замылен.

Ну конечно, Темная. Без колкостей никак.

– Не обижайся. Так иногда кажется. Но с тобой мне понравилось. Ты какой-то… – Она помолчала, подбирая слова. – Не черствый, что ли. А то только и слышишь «встань сюда», «сделай то», «макияж не тот», «разжирела». Отношение как к обезьяне, бесит. Поэтому и парня нет.

Вот это откровенность. При ее данных даже не верилось, что такая девушка может быть одна. Хотя я знал много таких примеров. Красивая модель – это всегда ревность, деньги, интриги, а уж Темная с внешностью Дарии могла запросто вертеть мужиками, как ей вздумается. Длительные отношения ни к чему, когда вокруг столько заманчивых приключений.

– Хорошо, что я теперь сама фотографов могу выбирать.

Я решился.

– Слушай, у меня давно зреет одна идея. Называется «Муза Петербурга», не хотела бы попозировать?

На эту работу меня однажды вдохновила проходившая в «Рахманиновом Дворике» выставка удивительно талантливого фотохудожника Ильи Рашапа. В какой-то мере я испытывал к нему профессиональную зависть, поскольку он был человеком и при этом умел так тонко чувствовать ткань и пространство снимка.

Вдохновленный, я долго вынашивал свою идею, перебирал всевозможные варианты, и вот наконец что-то могло реально случиться.

– В чем суть?

– Если кратко, есть некая девушка, – начал рассказывать я. – В пейзажах города разных лет и эпох. Она словно путешествует сквозь пространство и время.

– Сложно. И дорого. – Дария оценивающе посмотрела на меня. – Костюмы, декорации. А как ты собираешься это сделать? Есть спонсор?

Конечно, я прекрасно видел, что она понимает, как я хочу это сделать, но виду не подал.

– Бюджет есть, – уклончиво ответил я. – Долго готовлюсь уже. Просто подходящей фактуры все никак не мог подыскать.

– И тут вдруг нашел.

– Да, – уверенно сказал я. – Это должна быть ты. Я это вижу.

– Хорошо, я подумаю, – ответила она, собирая ложечкой со дна чашки остатки пенки. – Но после того как с этим проектом разберемся. Нам еще несколько дней снимать, помнишь?

– Конечно, – согласился я. – Все доделаем, а там видно будет. Если надо, я подожду.

– А ты со всеми девушками такой быстрый?

Я смутился.

– В смысле?

– Только познакомились, а уже в музы записываешь.

– Ты мне подходишь, вот и все, – прямо ответил я. – У тебя очень редкий типаж.

– Ну, раз подхожу, значит, не зря встретились! – улыбнулась Дария.

Мы еще немного посидели, болтая о ерунде, а потом, расплатившись (это сделал я, как и обещал), вернулись к моей машине.

– Тебя подвезти? – предложил я.

– Спасибо, но мне тут недалеко, прогуляюсь, – ответила Дария.

– Ну, тогда до завтра, – попрощался я, открывая дверь «Форда».

– Пока.

Сев за руль, я некоторое время смотрел, как она удалялась по улице. Вот тебе и познакомились, Балабанов. Темная модель. Хотя какая разница, снова повторил я себе. В кармане пальто лежал конверт с приличной суммой, и это было еще начало. Завтра мы увидимся вновь.

Интересно, что бы сказал на это Миша, улыбнулся я, заводя мотор.

* * *

– Хороша, – с видом знатока цокнул языком Гранкин, устроившись перед монитором.

Мы с Дарией за несколько дней все отсняли, я получил от Петра полный гонорар со спортивным костюмом в подарок и наконец решился поговорить с другом о такой необычной ситуации.

Я и Миша сидели у меня в студии, потягивали минералку и рассматривали отснятый материал. Мише внешние данные моей новой модели определенно нравились.

– Хороша, – отпив из бутылки, снова повторил он, неторопливо листая снимки. – Очень. Везет тебе, дурень. И где ты только таких находишь?

– Работа, – ответил я. – Рад, что нравится. Вот эта особенно получилась, скажи? Только подретушировать чуть-чуть.

– Но Темная, – нахмурился друг. – Какого черта?

– Да какая разница. – Я пожал плечами и повернулся ко второму монитору, на котором была выведена раскладка виртуальной палитры. – Темная и Темная.

– Смотри, – покачал головой друг. – Не обожгись.

– Не волнуйся. Все будет нормально. Да и слабенькая она.

– Нет. То, что она для твоей «Музы» подходит, я и так вижу, лучше не придумаешь… Но все-таки, может, она тебя приворожила? – вдруг предположил он.

– Я ничего не чувствовал. Да и зачем?

Я прекрасно понимал Мишу. Где-то глубоко внутри меня что-то отчаянно противилось, шептало, что нужно быть осторожнее. Но стоило мне посмотреть в глаза Дарии, как все страхи и сомнения улетучивались. В конце концов, я же художник.