Галстук с тугим узлом - Леонид Орлов

— А вы хорошо держитесь, — уже другим тоном заговорил седовласый. — Вы что, в самом деле дипломат?

— В самом деле, — решил сдержать эмоции Сергеев и ответил тоже спокойно, хотя хотелось на этого типа заорать. — И вообще, я ехал сюда по делу, а не ради прогулки.

— Ладно, заходите, садитесь. — Седовласый повернулся спиной к русскому и вошел в комнату первым, продолжая говорить: — Вам, может быть, не понять всей ситуации, потому что надо родиться и вырасти в этой стране, чтобы иметь право судить ее граждан и оценивать их поступки.

— Я считаю иначе, — ответил Сергеев, с наслаждением усаживаясь на стул, потому что ноги его уже не держали. — Я считаю, что граждане любой страны должны придерживаться не столько международных норм, сколько основных принципов человеколюбия и гуманизма. Расстреливать или угрожать расстрелом человеку, вины которого ты не видишь, вина которого не доказана, аморально.

— Ну, на вашем месте и я бы считал примерно так, — засмеялся седовласый. — Меня зовут Родригес. Я здесь главный. На этом участке. И обычно с меня никто не спрашивает, сколько человек я здесь убил и почему. Мне доверяют, потому что я стою у истоков движения, я старый солдат и моя мораль — мораль солдата.

— Солдаты воюют с солдатами, а не с мирными жителями и пленными дипломатами. И солдаты не казнят невиновных людей. — Сергеев говорил, понимая, что его уже заносит и развивать эту тему не стоит. Родригес запросто может передумать и шлепнуть его прямо здесь, в комнате. Вот он и верхний ящик своего стола выдвинул. Не за пистолетом ли? Хотя пистолет у него в кобуре на ремне висит.

Седовласый достал из стола удостоверение, в котором Сергеев сразу узнал свой документ. Следом появился листок бумаги, на котором была напечатана справка посольства СССР. Оба документа были изготовлены на двух языках: английском и испанском. Родригес стал перечитывать каждый документ, потом небрежно бросил все на стол и посмотрел Сергееву в глаза.

— Так что вам понадобилось в этих краях? Да еще в сопровождении бывшего нашего солдата? Он попал в плен к сандинистам?

— Да, он попал в плен, и его отпустили. Но по моей просьбе Алехандро вернулся сюда, чтобы помочь мне встретиться с генералом Сертано.

— Даже так? — поднял удивленно брови Родригес. — И я должен в это поверить? Ваш Алехандро мертв, вы делаете голословные заявления, у вас довольно странные документы. Если бы был дипломатический паспорт, я бы, может быть…

— Вы серьезно полагаете, что стоит брать с собой в такое место и в такое время дипломатический паспорт? Испорченный или утраченный, он будет долго восстанавливаться, а мне еще работать в вашей стране. А в том, что погиб Алехандро Гомаро, вина не моя, а ваших вояк. Какого черта они начали стрелять по нашей машине? Давайте заканчивать этот разговор, который никуда нас не ведет. Я прошу сообщить генералу Сертано, что у вас находится специальный представитель МИДа Советского Союза, который хочет встретиться с ним лично.

— А у вас железный характер, — рассмеялся Родригес. — А если у меня нет возможности связаться с генералом Сертано?

— А какого черта у вас на крыше торчит коротковолновая антенна?

— Даже так? Ладно, черт с вами, пусть вами занимаются те, кому это положено.

Усмехнувшись, седовласый поднялся из кресла и вышел из комнаты. Сергеев почувствовал, что в комнату кто‑то вошел и стал у двери. Наверное, солдат. Родригес не верил, что русский не попытается сбежать. Или просто действует автоматически. Раз задержан, значит, должен находиться под надзором. Нервы снова напряглись от полной неизвестности.

Шли минуты, но ничего не менялось. Умом Сергеев понимал, что вызвать по рации человека недолго, просто он должен быть на месте, возле другой рации. Сертано мог быть занят, поэтому и не выходил на связь. А может, просто отмахнулся от этого сообщения. Какой еще советский дипломат, что за чушь?

Родригес так и не вернулся, зато двое новых конвоиров вошли в комнату и не очень вежливо предложили встать и идти за ними. Сергеев повиновался. На улице его без всяких объяснений посадили в машину, и она тут же тронулась. Оставалось надеяться, что везут его все же туда, где сейчас находился генерал Сертано или другое более высокопоставленное лицо в иерархии контрас, которое заинтересовалось появлением в этих местах советского дипломата. Не расстреливать же его повезли так далеко? Пулю в затылок можно было пустить и здесь.

Ехали около двух часов. Разбитые дороги, переправы через небольшие речушки по каменистым руслам. Машина то ныряла под кроны тропических деревьев, то снова выезжала на каменистое плато под палящие лучи солнца. В животе было пусто, как в старом бидоне, даже эхо там, казалось, гуляло. Хотелось есть, еще больше хотелось пить, но Сергеев решил не унижаться и сносил муки стоически. А когда впереди показались сложенные из каменных плит стены старинной испанской крепости, Станислав понял, что они приехали на место.

Дорога вилась между большими скалистыми выступами, почва была почти везде голой, лишь отдельные участки покрыты кустарником да редкие деревья виднелись неподалеку.

Два пулеметных гнезда Сергеев разглядел сразу. Караульные солдаты, ничего не спрашивая и не досматривая подъехавшую машину, оттащили в сторону деревянные ежи, обмотанные колючей проволокой. Машина въехала через большой пролом во внутренний двор крепости и остановилась.

Коренастый черноволосый мужчина в армейской камуфляжной куртке с засунутым под погон черным беретом посмотрел на подъехавшую машину через стекла черных очков. Отдав какие‑то распоряжения, он махнул рукой одному из офицеров и пошел к ступеням, ведущим в единственную уцелевшую башню. Офицер подошел к машине.

— Выходите!

Сергеев подчинился. Солдаты, сопровождавшие его, остались стоять возле машины. Сергеев двинулся следом за офицером, разглядывая с интересом крепость. Судя по следам на камнях внутреннего двора, сюда заходила даже гусеничная техника. Интересно, это были танки или строительная техника, расчищавшая развалины?

Тяжелая дверь была открыта. Из комнаты с высоким потолком и узкими окнами лилась музыка, судя по всему, работало радио, транслировалась музыкальная программа с англоязычной станции.

Комната была обставлена в старинном испанском стиле. Откуда сюда свезли раритетную мебель, оставалось лишь догадываться. Большие резные кресла, огромный длинный обеденный стол с канделябрами, на котором, кроме тарелок и бокалов, лежали развернутые топографические карты. Видимо, не убрали после последнего совещания. У дальней стены комнаты был выложен большой камин.

— Я генерал Сертано! — четко, по‑военному произнес мужчина с короткими черными усами и снял очки.

Помассировав переносицу, он внимательно осмотрел гостя. Настало время назвать себя Станиславу.

— Специальный представитель советского МИДа Сергеев, — объявил он. И добавил: — Я приехал в этот район, генерал, чтобы встретиться с вами. Я искал вас. Меня сопровождал один из солдат, попавший в плен к правительственным войскам. Его звали Алехандро Гомаро, он служил в подчиненных вам подразделениях механиком, насколько я его понял.