Свои-чужие - Энн Пэтчетт

— Хвала Господу за библиотеки, — сказала Кэролайн.

Поразительно, сколько высокомерия можно вложить во фразу «Хвала Господу за библиотеки». Фикс хохотнул и тут же осекся. Франни решила, что он ненарочно.

Кэролайн была любимицей Фикса и до того, как он пошел на юридический. Так вышло потому, что она была старше, и до развода у них было больше времени, чтобы узнать друг друга. И еще потому, что Берта Кэролайн ненавидела смертной ненавистью и, чтобы испортить жизнь матери, готова была в лепешку расшибиться, — а потом самым подробным образом отчитывалась отцу. Фикс просил дочь сбавить обороты, однако слушать отчеты любил. Он тоже был бы не прочь попортить жизнь Беверли. Кэролайн и внешне походила на Фикса: волосы у нее были каштановые, а по коже растекался золотистый загар, стоило только выйти на пляж. Франни слишком напоминала мать: слишком хрупкая и белокожая, слишком неловкая. Слишком хорошенькая, хотя куда ей до Беверли. Когда, взявши теннисные ракетки и нераспечатанные еще упаковки с мячами, они в шесть утра отправлялись в проулок на задах супермаркета, Кэролайн ухитрялась попасть по мячу двадцать семь раз подряд. Тук, тук, тук — о белую заднюю стену магазина, — казалось, что длиннорукая грациозная Кэролайн рождена для тенниса. Личным рекордом Франни стали три попадания подряд, и то лишь однажды. Но главное различие между Кэролайн и Франни заключалось в том, что Кэролайн ни к чему не была равнодушна. Ей до всего было дело, она интересовалась законами и теннисом, ее заботили школьные оценки — даже по нелюбимым предметам. Ей было интересно все, что отец говорил о матери, ей вообще было с ним интересно, что бы он ни говорил. Франни же просто хотела вернуться в машину и читать Агату Кристи. Чаще всего ее отпускали.

После второго тура экзамена в Коллегию адвокатов Калифорнии отец позвонил девочкам в Виргинию — рассказать, какие психи сдавали вместе с ним. Они шли на экзамен со своими собственными стульями и счастливыми настольными лампами. А один свихнулся настолько, что подрядил приятеля помочь ему притащить счастливый письменный стол. Ну не придурки ли? Экзамен оказался долгим и трудным, как летний забег от парка Макартура до полицейской академии, но для того и занимаешься, чтобы быть готовым, когда придет время себя показать. Фикс был готов и проявил себя достойно. Испытание осталось позади.

Франни поделилась новостью с Бертом. Вошла к нему в кабинет, плотно закрыла за собою дверь и все равно понизила голос:

— Папа сдал экзамен.

Франни с Бертом ладили, даже когда у Берта и Беверли все разладилось и даже несмотря на то, что с Кэролайн у Берта не наладилось ничего. Берт поднял глаза от стопки папок на столе.

— Допущен?

— Он только-только сдал, — сказала Франни. — Наверняка допущен.

Еще бы его не допустили — четыре года он не видел ничего, кроме работы и учебы; все свободное время, все свободные деньги — все принес в жертву будущей карьере. Конечно, он допущен, по-другому и быть не может.

Берт покачал головой:

— В Калифорнии очень лютуют. Многим приходится сдавать по нескольку раз, прежде чем их допустят к юридической практике.

— И ты сдавал несколько раз?

Берт, обычно резкий со всеми, с Франни бывал почти мягок. Он взглянул на нее — девочка стояла не шелохнувшись в ожидании его ответа, — покачал головой, словно извиняясь, и вернулся к работе.

Фикса к юридической практике не допустили.

Позвонила Марджори с подробностями.

— С первого раза никто не проходит. Я знаю кучу юристов, и они все говорят: не берите в голову. Вашему папе просто придется сдать еще разок. По второму разу уже точно знаешь, с чем столкнешься. Никаких неожиданностей, и все как-то понятнее.

— А во второй раз будут те же вопросы? — спросила Кэролайн. Она плакала и закрывала трубку ладонью, чтобы никто не догадался.

— Вряд ли, — с сомнением произнесла Марджори. — Думаю, вопросы каждый раз разные.

— Папа огорчился? — Франни на своем конце провода сообразила, что пришла ее очередь вступить в беседу. — Сильно огорчился, когда узнал?

Фикс просил Франни и Кэролайн молиться за него в день экзамена, и они молились, и попросили монахинь Святого Сердца помолиться тоже, а он все равно не прошел.

— Мы поехали к моей матери, и она приготовила отличный обед.

— О, это здорово, — сказала Франни. Мать Марджори могла поднять настроение любому, что бы с кем ни случилось.

— Она налила ему джину с тоником и сделала мясной рулет. Сказала, как жалко, что он не прошел, но это ничего, потому что он может пересдать. Жизнь, сказала, вечно нас испытывает, и обычно людям дается только одна попытка. По-моему, вашему отцу от этого полегчало.

Готовясь ко второму экзамену, Фикс наделал себе карточек для запоминания. Он подсмотрел эту технику у одного типа, сдавшего со второго раза. Тем летом Фикс показывал дочерям свои сокровища. Разложенные по темам, карточки хранились в обувной коробке. Их было больше тысячи. Кэролайн гоняла Фикса по карточкам, даже когда он останавливался на автомойке, при этом вопросов ему не задавала. Держа карточку у груди, она читала ответ. «Принцип, согласно которому лицо, владеющее землей, принадлежащей на правах собственности другому лицу, может получить законное право собственности на нее, при условии, что соблюдены определенные нормы общего права, и противная сторона…»

Франни стояла у мойки и следила, как за прозрачной стеной проплывает их машина, как по ней сочно шлепает свисающая с потолка (незаконность) ветошь, как ее купают в мыльной (непрерывность) пене, ополаскивают (открытость) водой и покрывают (добросовестность) полиролью. Девочка позволяла автомойке заполнить свое сознание, поглотить его целиком, и все равно этого было недостаточно, чтобы вытеснить оттуда основные условия приобретательной давности.

Чудодейственные карточки не помогли, хотя на второй экзамен Фикс взял с собой свою настольную лампу. Мать Марджори снова накормила его обедом и сказала, подумаешь, сдаст в следующий раз, стыдиться тут абсолютно нечего, не он первый, не он последний, и Фикс опять пошел сдавать, а когда снова провалился — просто оставил это дело. И больше никто не заикался про юридический, пока туда не поступили Кэролайн и Франни.

К тому моменту, когда доучивавшаяся в Университете Лойолы Кэролайн сдала вступительные экзамены на юридический факультет, ее Каплановское пособие было склеено скотчем, исчеркано маркерами трех цветов и щетинилось закладками. Экзаменуемые — братия суеверная, поэтому на семинарах Кэролайн занималась по изданиям исправленным и дополненным, но в постели перед сном читала экземпляр, присланный ей когда-то отцом на Рождество. Надежды Фикса и Берта на то, что непрерывные многолетние занятия обеспечат девочкам высший результат на экзамене, оправдались не вполне. Максимальная оценка равнялась ста восьмидесяти баллам. Кэролайн Китинг получила сто семьдесят семь. Она не знала, на чем потеряла три балла, но так их себе и не простила.

* * *