Рабыня для друга - Адалин Черно

— Матвей Александрович, — на пороге возникла взволнованная Инесса.

— Что?

— Там это… девочка эта… Соня… — у Матвея засосало под ложечкой. Тон его работницы ему не понравился, нагоняя страха.

— Что?

— Она вены себе порезала.

— Твою ж мать.

Матвей не вышел, а вылетел из комнаты.

— Зови Степана, живо, — крикнул на ходу, влетая в её комнату.

Степан, его личный врач, живший в его доме на момент пребывания Сони, был уже здесь. Матвей быстро оценил обстановку. Кровавые следы тянулись из ванной, дверь висит на одной петли. Видимо, выбили. Чёрт!

— Как она?

— Потеряла много крови. Я не знаю, сколько она пролежала там, — тихо отозвался Степан.

— Сделай всё, что в твоих силах. Она должна выжить.

Матвей молча следил за тем, как работает доктор. Быстро и уверенно промывает раны, накладывает жгуты и повязки. Всё это время он смотрел, но не видел, что-то решая для себя. Если это из-за него…

Впрочем, не имеет значения почему. Он всё равно не даст ей сделать что-то подобное. Выбьет эту дурь из её головы. И как только додумалась до такого? А если бы он её потерял? Он бы не выдержал ещё одну смерть, не смог бы смотреть, как её хоронят. В который раз он убедился в том, что она не должна быть рядом с ним, но отпустить её он уже не сможет. Не после того, что она сделала. Он не сможет жить в страхе. Не сможет ждать очередного её выкидона. Нет. Она будет рядом, с ним. Женой, любовницей — не важно. На что согласится.

— Всё нормально. Жить будет, — услышал он голос доктора. — Что ты сделал, говнюк?

— В этом-то и проблема. Я ничего не сделал.

— Я даже не сомневался, что ты мудак, но чтобы настолько. Уход ей нужен. Обеспечь его и это… найди того, кто будет о ней заботиться или делай это сам. Среди твоего персонала нет таких людей.

— Я понял.

Матвей встал, поднял Соню с пола, положив на кровать. Степан собирался остаться на ночь. Поставит капельницы, присмотрит за её состоянием. Ну и отлично. Завтра он привезёт сюда её подружку. Пусть присмотрит за ней, пока он будет решать вопрос с Зауром. Нанимать кого-то он не хотел, а вот её подруга подойдёт. Вспомнил, каким бешенным взглядом она смотрела на него. Вот она станет за Соней горой, в этом он не сомневался.

— Я не знаю, — в который раз попыталась объяснить Оле, что сама не знаю, как так получилось, что я оказался в ванной с перерезанными венами.

Я не врала, нет. Я действительно не знала, хотя отчётливо помнила, почему пошла в ванную.

Когда Матвей ушёл, я ещё долго плакала, а потом просто сидела и смотрела в одну точку. Так было легче. Я словно переносилась в другое измерение, где со мной всё хорошо, где меня не насиловали, и я не влюблялась в того, кому не нужна. Да, я перестала отрицать, что это любовь. Не привязанность, не благодарность, не доверие, просто любовь. Я никогда не любила, поэтому считала, что это чувство должно быть светлым, ярким, оно должно приносить радость и улыбку.

— Ты меня слышишь? Ау, Соня, ты где витаешь? — подруга настойчиво пыталась ко мне достучаться.

— Слышу, — буркнула я.

— Не, ну зашибись, она ещё и недовольна. Я тут, значит, прибыла по первому зову, ухаживать да присматривать за тобой, а ты…

— А я не просила! — вырвалось как-то против воли. — Прости, — тут же добавила я.

— Да, Соня, а ты изменилась, — вдруг констатировала подруга.

Я задумалась. А и, правда, я изменилась, стала жёстче, язвительней. Нет, мне не нравились эти изменения хотя бы потому, что я не чувствовала себя настоящей. Я не такая, не умею быть подлой и стервозной, я другая… была другой, потому что прежняя Соня не избила бы девушку, не полезла бы к взрослому мужчине за поцелуями, не стала бы резать вены.

Предпосылка к этому была до банального простой: я увидела, как Света вышла из кабинета Матвея, как улыбалась, заметила ее довольное лицо и… внутри что-то щёлкнуло. Я, не осознавая, что делаю, пошла в ванную, достала бритву и сделала то, что никогда бы другая я не совершила.

Жалела ли я сейчас? Безусловно! А ещё мне было страшно. Если бы меня не спасли… это была бы самая нелепая смерть для меня. Я боялась своих чувств к нему. Это не нормальная любовь, это патология, от которой нужно избавляться.

— Я влюбилась, Олька, — тихо произнесла я.

— А то я не знаю, — было мне ответом.

Я молча уставилась на подругу, недоумевая, как же она просекла.

— Да что, Соня, это же заметно сразу. То, как ты на него смотришь, да и вот это вот, — указала на мои вены, — явное тому подтверждение. Только я не пойму одного: а какого, вообще, хрена, если это взаимно?

— О чём ты?

— Как о чём? О ваших чувствах. Ты, подруга, вообще видела, КАК он на тебя смотрит?

— Как?

— Ооо, понятно… — протянула подруга. — Ты думаешь, что это не взаимно, ну и вот, да? — я покачала головой.

— Скажем так, я не думаю, я знаю, — констатировала факт.

— Ты, Соня, не разбираешься в мужиках, — улыбнулась Оля.

— Оль, давай закроем эту тему. Он меня оттолкнул, сказал, что не нужна я ему, а потом… потом эта сука довольная от него вышла. Ну и… не сдержалась я. Сама не поняла, как уже очнулась с бинтами.

— А он ещё тот мудак, оказывается, — хмыкнула Олька.

— Нет, просто… я сама виновата. Я не должна была влюбляться, просто… это нельзя контролировать, что ли.

— Конечно нельзя. Сколько ему? Тридцать? Сорок? Он должен был понимать, что… а вообще. Что он такого сделал, что ты в него втрескалась? Ну, не красавец он, неписаный.

— Я не знаю, просто… она такой… надёжный, — протянула я.

Сама не понимала, почему влюбилась. Не было в нём ничего сверхъестественного и Оля прекрасно это показала, просто… я любила не за что-то, а вопреки. Меня не интересовало его материальное положение, прошлое, да даже наличие или отсутствие детей. На всё было наплевать. У меня была дикая, всепоглощающая любовь. Краешком сознания я понимала, что, возможно, неправа. Не стоило мне воспринимать его как мужчину, не было необходимости в том, чтобы привыкать к нему, но, чёрт возьми, он сам виноват.

Относился ко мне с нежностью, с заботой, взять только то, как мы переспали. Сколько чувств я тогда испытала. Явно же дал понять, что хочет меня. Так что же… что же изменилось? Почему именно сейчас он её отталкивает. Даже вчера, когда она сама подошла к нему, прильнула и потянулась, ведь видела же, что ему не всё равно, но оттолкнул. Почему так?

— Опять грустить вздумала? Перестань! — уверенно говорит Олька. Не нужно слёз. Доктор сказал, что тебе нужно гулять. Вот и пойдёт на улицу, воздухом подышим. Давай, поднимай свою тушу, — Оля начала за ногу стаскивать меня с кровати.