Где нет зимы - Дина Сабитова

Я не сразу нашелся с ответом. А когда я не знаю, что сказать, я не тороплюсь, думаю. И самое лучшее — отвечать именно то, что подумал.

— У меня есть подруга Кира, — сказал я медленно. — Вернее, была у меня подруга Кира. Вот она тоже меня про это спрашивала. Почему-то меня все время про это спрашивают. Везет мне на бестактных женщин.

— На женщин ему везет! — хмыкнула Мира Александровна. — Ну ты хоть представляешь себе, как это будет выглядеть? Пять комнат у вас. Мне скажут: вот, улучшила свои жилищные условия за счет приемных детей!

И я понял, что она начала сдаваться.

— Вот об этом не волнуйтесь. Комнаты у нас небольшие. Печку опять же топить надо, а поленница во дворе. И удобства в пристройке. А вы им скажете, что тут у вас тут кафель — синий, морской, и горячая вода, и мусоропровод… Но мы рвемся домой. Получается, что вы только ради нас на такой ужас соглашаетесь.

— Правда, что ли, ужас? Ты все-таки определись, Паш, ужас там или прелесть.

— Сходим к нам завтра, сами все увидите, — обрадовался я.

— Идти так и так надо. Там же ваши вещи, зимняя одежда.

Двор-то, наверное, зарос за лето, а?

— Вытопчем! — засмеялся я.

— Зачем мы туда поедем?

— Иди, спи, утром поговорим.

— Мам, я не хочу туда насовсем ехать!

— Миша, я устала. Два часа ночи. Иди спи. Утром поговорим.

— Утром ты будешь занята. И ты теперь меня вообще не слушаешь!

— Ну, слушаю. Заберись только на табуретку с ногами — дует.

Они разговаривают, а я сижу в кухне на подоконнике. Надо мной горшок с розовой геранью. «Оставь меня тут, я хочу посмотреть в окно, — сказала я Гуль. — Скоро мы вернемся домой, а я никогда не видела, как живут люди в городе ночью». Так что носом я упираюсь в холодное стекло. Из окна на самом деле немного дует. За стеклом, внизу — проспект с шумящими машинами. Никак не могу понять, куда люди ездят по ночам. Надо спать, а не кататься туда-сюда.

В стекле отражаются Мира и Миша. Тоже не спят.

Грустно мне.

Они ведь не знают, что я все слышу, получается, что я подслушиваю.

А подслушивать — нехорошо.

Вот тетку Любу я подслушала ненарочно. Противная она, эта тетка Люба. И жадная.

Завтра попрошу Гуль, пусть расскажет про меня Мире. Пусть Мира не думает, что я просто глупая мягкая игрушка.

Миша сидит, подобрав босые ноги на табуретку. Лицо у него злое и решительное.

— Почему мы должны переселяться?

— Там большой дом, Миш. Ребята привыкли в нем жить.

— Здрасьте. А я здесь — не привык? Я не хочу жить у себя дома? У меня тут своя комната была. Теперь стала не моя. Но ты вообще хочешь все бросить! Мне не жалко, что они живут в моей комнате. Я просто хочу остаться дома!

Мира сердится.

Я знаю — это неправильно. Но люди — всего лишь люди.

— Ты свинья! — говорит Мира. — Свинья, потому что у ребят и так ничего нет. У них мама умерла, у них ни одного родного человека на свете не осталось, ты это понимаешь? И они хотят хотя бы в свой дом вернуться. Маму не вернуть — так хоть домой. А ты… Ау тебя… У тебя все есть. И ты устраиваешь мне тут сцены!

Миша смотрит на Миру и молчит. И, кажется, готов заплакать.

Мира садится рядом с ним и обнимает его за плечи.

И говорит. Что они посмотрят. Что в том доме у него будет своя комната. Что они перенесут туда все его вещи, и игрушки, и книги. Что там сад, в котором можно играть («Ты же помнишь, Миш?») Летом в этом саду можно построить шалаш, и жить там, и даже ночевать. И быть индейским вождем. И там есть чердак, на который можно залезать и смотреть на улицу через чердачное окно. И пускать с чердака самолетики. Они будут перелетать через улицу. А зимой там надо топить печку. Это очень интересно — топить печку. Сидеть, смотреть на огонь и подбрасывать туда веточки. И можно завести собаку. Любую собаку, даже самую большую. А квартира — она же никуда не денется, правда? Сюда можно будет вернуться в любой момент. А там во дворе зимой будет чистый-чистый снег, и никто не будет его топтать, кроме нас. Утром выйдешь в школу — и оставишь на крыльце свой след, и никто его не затопчет. И еще можно лепить снежную бабу — ее тоже никто не сломает, пока нас нет дома. И еще…

Мишка уже спит, привалившись к Миримому плечу. Она берет мальчика на руки. Он тяжелый, ноги у него длинные. Мира осторожно выходит в коридор, стараясь не зацепиться за косяк двери.

Потом она возвращается на кухню. Включает радио. Тихо играет какое-то танго. Мира обнимает себя за плечи и кружится по кухне…

Представляете, кого я сегодня на улице встретила.-1 Беллу Борисовну, маму Лидии Иосифовны, моей бывшей учительницы музыки. Сто лет ее не видела. Нет, конечно, на самом-то деле немножко больше года, но взрослые всегда так говорят: «Сто лет!»

Белла Борисовна катила перед собой большую коляску. Широченную такую коляску. А в коляске сидели близнецы!

Я, может, и постеснялась бы здороваться, но мне так хотелось посмотреть на настоящих близнецов! На самом деле их не отличить друг от друга, или они как в зеркале: где у одного справа родинка — у другого слева?

Поэтому я подошла и вежливо поздоровалась.

А Белла Борисовна мне и говорит:

— Здравствуй-здравствуй, детка!

У ее дочки, наверное, учеников столько, что Белла Борисовна боится запутаться в именах. Правда, зачем напрягать мозги: «детка» — и все тут.

Немного похоже на мою Шуру, она ведь тоже часто людей не звала настоящим именем. Только у Шуры были совсем другие причины.

Я попросила разрешения заглянуть в коляску.

Белла Борисовна обрадовалась, сразу остановилась и начала внуками хвастаться. Вот этот, говорит, справа, Яша, а слева, совсем наоборот, Левушка.

Яша и Левушка смотрели на меня одинаковыми круглыми глазами, но в остальном были совсем разные. У них даже щеки были разной толщины: у Яши потолще, у Левушки похудее. И шапки на них были разные. И я сказала Белле Борисовне, что никакие они не близнецы, не бывает таких близнецов. Белла Борисовна на меня почему-то обиделась и сказала, что я ничего не понимаю, а внуки у нее двойняшки. И Яше, и Леве полгода, но они друг на друга не похожи, потому что…

— Ты, детонька, еще таких подробностей не поймешь, вот вырастешь, будешь учить в школе биологию, и тебе объяснят.

Везет Лидии Иосифовне — у нее маленькие детки родились! Хорошо бы у нас тоже был кто-то маленький. Я бы с ним гуляла. Или с ними. Но маме на это даже намекать не было смысла. Она сразу говорила, что стара уже детей заводить, что она и нас-то поздно родила, надо было раньше, теперь вот у всех ровесников дети уже студенты, а у нее еще школьники…