История Крыма и Севастополя. От Потемкина до наших дней - Мунго Мелвин

Несколько преувеличивая, французский аристократ предположил, что флот Екатерины способен за тридцать часов достичь Стамбула и поднять флаги над его стенами. Линейные корабли в бухте были настоящими: все сомнения удивленных иностранных гостей мгновенно улетучились. Де Сегюр опускает эту подробность, но очень важно отметить, что — по рассказам других очевидцев — в момент наивысшего триумфа Екатерины всем поднесли шампанское, и императрица с гордостью произнесла тост: «Выпьем за Черноморский флот России»[218]. Затем Екатерина спустилась к берегу, пересела на лодку и отправилась инспектировать свой новый флот. Ее главный гость и союзник император Иосиф II Австрийский заявил, что это «красивейший порт, какой я когда-либо видел». Глядя на российские корабли, стоящие на якоре в гавани, он сказал, что нужно быть здесь, чтобы поверить своим глазам[219]. Сегюр оставил нам красочное описание нового города в тот памятный день:

Севастополь быстро развивался, и его значение росло. Деятельность Маккензи, начиная с 1783 г., первые этапы плана Корсакова 1786 г. и неусыпное внимание Потемкина — всё это в 1787 г. позволило произвести на гостей императрицы нужное впечатление. Большим достижением стало завершение в этом же году строительства величественной каменной пристани на месте старой, деревянной; ее назвали Екатерининской. Другие сооружения, не столь впечатляющие, были также настоятельно необходимы. Например, в 1784 г. началось строительство водопровода, поскольку вскоре обнаружилось, что местные колодцы не способны обеспечить водой растущее число жителей, большинство которых в первые годы существования города составляли солдаты и моряки. Естественно, поисками нового источника воды занялись по приказу Потемкина. Подходящий источник был найден в восьми километрах от Севастополя, у дачи капитана Е. И. Сарандинаки, и оттуда в город проложили первую трубу водопровода. Сооружение полноценного водопровода закончилось только в 1820-х гг., а еще через десять лет ее дополнил акведук для новых доков[221].

Будущее города зависело, в первую очередь, от присутствия Черноморского флота. Эти символические отношения оказались долговечными. Императорский указ от 12 августа 1785 г. (ст. ст.) утвердил штаты адмиралтейства и флота в Севастополе. Важная роль российского флота в Крыму отражается статистикой: на кораблях, базирующихся в Севастополе и Керчи, и на берегу предполагалось иметь флотские команды численностью 9584 человека (большинство в Севастополе), тогда как в Херсоне и Николаеве — лишь 4104 человека. Таким образом, сосредоточение основного состава флота в Севастополе имело большое значение для благополучия и развития города[222]. Более того, не забыли и торговлю. Указом от 22 февраля 1784 г. (ст. ст.) Екатерина объявила Севастополь открытым для торговли портом, и вскоре сюда пришли первые торговые суда из Керчи, Таганрога, Херсона и Николаева. За три месяца в севастопольской гавани побывали не менее 20 иностранных судов[223]. Основание города стало одним из главных достижений правления Екатерины: флот, базировавший на рейде Севастополя и в соседних бухтах, на протяжении более двух столетий служил впечатляющим символом военно-морской мощи России на Черном море и за его пределами. И остается им сегодня.

РАСТУЩЕЕ ЗНАЧЕНИЕ СЕВАСТОПОЛЯ И ЧЕРНОМОРСКОГО ФЛОТА

В Севастополе триумфальное путешествие Екатерины завершилось, успешно разрекламировав дома и за границей масштаб недавних приобретений России и реальность ее нового Черноморского флота, однако все стратегические цели императрицы достигнуты не были. В краткосрочном плане это событие серьезно ударило по отношениям с Турцией. Пышный, провокационный визит Екатерины в Крым в мае 1787 г. и демонстрация возможностей нового флота в Севастополе до такой степени встревожили Османскую империю, что через три месяца, 13 августа, Высокая Порта объявила войну России. Такие последствия явно стали неожиданностью для Екатерины — Турция не испугалась ее демонстрации силы, и Россия на первых порах оказалась в невыгодном положении. Страна не была готова к такому внезапному конфликту с Турцией. Потемкин рассчитывал на несколько лет подготовки, но в действительности Россия оказалась их лишена. Таков неумолимый закон непредвиденных последствий. В письме Потемкину, датированном 24 августа 1787 г. (ст. ст.), Екатерина спрашивала: «Но что же делать, естьли пузырь лопнул прежде времяни… Естьли войну турки объявили, то, чаю, флот в Очакове оставили, чтоб построенных кораблей в Херсоне не пропускать в Севастополь»[224]. Таким образом, несмотря на все недавние триумфы, Екатерина и Потемкин не сумели проявить достаточную политическую прозорливость. Россию застали врасплох — ни предупреждения по дипломатическим каналам, ни сообщений о военных приготовлениях. Эта неудача отражала серьезные институциональные дефекты русской разведки, которая не понимала своего давнего противника (Турцию). Его изучением предстояло заняться будущим руководителям государства в Санкт-Петербурге (а впоследствии в Москве).

В разворачивающемся конфликте с Османской империей Екатерина взяла на себя политическое руководство военной стратегией Потемкина, но не пыталась контролировать каждый его шаг. Она часто предлагала ему советы, а иногда подбадривала или предостерегала его. В письмах Екатерина интересовалась не только состоянием дел в Севастополе, но и здоровьем князя (а также заболеваемостью в армии и на флоте), поскольку в 1783 г. в Крыму у Потемкина случился приступ малярии. Например, вскоре после начала войны она писала: