Джек-потрошитель с Крещатика - Лада Лузина

— Мир, — позвала Катерина, — пожалуйста, распакуй мою «Тихую ночь».

Мирослав быстро и ловко снял бумагу и бечевку с картины, прихваченной Катей из Аукционного Дома, и поставил «В тихую ночь» рядом с «Тайной».

И только теперь Катерина заметила, что в «Тихой ночи» на дальнем плане горит огонек. Огонь той самой часовенки!

«Это и правда комикс — графический роман! Девушка тонет, тело всплывает, а душа улетает вместе с туманом… Но где же в этой истории место Ангелу Бездны? И где она утонула? Много ли в Киеве часовен в воде?.. Много ли Виктория попросит за серьги? Я готова отдать за них… все. Все, что угодно!» — осознание настолько потрясло Катерину, что она замерла.

— Они прекрасно смотрятся вместе, — отметила Сюрская, разглядывая обе работы. — Хотите, я уступлю вам «Тайну»?

— Вы же только час назад купили ее, — удивилась Дображанская.

— Такой уж я человек, — самоиронично сказала художница. — Не выношу, когда кого-то или что-то уводят у меня из-под носа, — показала она на отвоеванную Катей на аукционе «Тихую ночь». — А стоит получить — сразу остываю. И в личной жизни все так же. — Она снова прилипла взглядом к Миру. — Наверное, у меня всего одна настоящая страсть…

— А почему вы не пожелали купить «Духа Бездны»?

— Не знаю, как вам объяснить, — сказала Виктория. — В нем есть что-то нехорошее… Какое-то неприкрытое обнаженное зло. Неподдельное. Я тоже художник, я знаю, о чем говорю. Дух Бездны — не аллегория, тот, кто писал его, видел то, что он пишет.

— А чем вам тогда не угодила она? — Катя показала на «Тайну». — На вид она сущий ангел.

Художница посмотрела на картину:

— В этом ангеле тоже есть нечто… сомнительное. Я предпочла бы избавиться от нее.

И Катя подумала, что «человек мира» правá — сейчас, когда она глядела не на открытки, а на оригиналы работ, лежащая в воде и воспарившая над ней дева смотрелась иначе. Из-под белизны ее кожи словно проступала какая-то тьма.

И сразу вспомнился Гоголь, игры утопленниц и та из них, что оказалась злой ведьмой: «…тело ее не так светилось, как у прочих: внутри его виделось что-то черное».

— Я подумаю над вашим предложением. А пока вы разрешите мне сфотографировать «Тайну»? — Катя достала из сумки мобильный телефон.

— Только если вы поможете мне уговорить этого красавца позировать мне. Ну, позвольте мне сделать хотя бы эскиз. Хотите, я встану пред вами на колени? — с шутливой мольбой обратилась художница к Мирославу.

— Тогда окажите и мне услугу. Продайте мне ваши серьги. Те, что были на вас во время аукциона. — За всю свою жизнь Катя поступала так прямолинейно и глупо всего раз, когда в десять лет сама призналась в любви однокласснику.

С полминуты Виктория молча изучала Дображанскую.

— Знакомо ли вам выражение «золотая лихорадка»?

— Конечно.

— Есть и бриллиантовая, — удостоверила Сюрская. — Я поздравляю вас, вы ее подцепили. Что вы готовы дать мне за них? — на миг в ее глазах мелькнуло презрение. И знание. — Я угадаю: все, что угодно! Настоящие камни всегда действуют так. Они овладевают человеком. За это я и люблю их… Они и есть моя настоящая страсть. И вы должны понимать меня как никто. Давайте проверим. Я не готова продать вам серьги, но могу поменять их на брошь или одно из колец, в которых вы были на аукционе!

Катерина рефлекторно прикрыла рукой лацкан пиджака, где еще недавно висела модерновая брошка.

— Я уже подарила брошь.

— А кольца? Вы молчите?.. Вот видите! — Виктория засмеялась. — Я слышала про вас и про вашу коллекцию. Ваша бабочка — прекрасная вещь. Но все же не такая прекрасная, как мои серьги. Простите, но я обманула вас. Я не отдам их никому, ни за что, — выговорила она по слогам. И засмеялась.

— Но ведь в них есть дефект, — сказала Катя. — Одна из них меньше другой.

Лицо Виктории Сюрской стало злым, в глазах мелькнула неприкрытая ненависть.

— Я знаю! И заметьте, не вынуждаю вас их покупать. С дефектом или без, это самые прекрасные камни на свете. Мне надоедают люди, города, страны, дома, вещи… Но еще ни один из камней мне не удалось разлюбить. Их нельзя разлюбить. Невозможно. Полюбуйтесь, и вы убедитесь в том сами…

Художница подошла к стоящему на столе большому бывалому дорожному кейсу для драгоценностей, открыла дверцы, выдвинула один из обитых бархатом маленьких ящиков, и Катя едва не получила удар от блеска драгоценных камней — отборные, неприлично огромные бриллианты нежились на красном бархате с видом полноправных хозяев мира. Голубые и желтые, синие, фиолетовые и изумрудные — с простейшей оправой и великолепной огранкой!.. В сравнении с некоторыми из них мог померкнуть даже Куллинан королевы английской.

Сюрская потянула за ручку нижнего ящичка и с видимым удовольствием достала оттуда крохотный мешочек, а из него — одну из вымаливаемых Катей сережек. В жесте, которым она обнажила прозрачную серьгу, было нечто вызывающее и одновременно бесстыдное — эротическое, словно сверкающий камень был тайным и сокровенным человеческим естеством.

— Взгляните на эту чистоту, игру света!

Катерина уставилась на 15-каратный бриллиант так, будто это был глаз самого Бога.

А может, так и было?

Не дьявола — Бога! Иначе как объяснить, что весь смысл Катиной жизни вдруг уместился в сверкающий прозрачный шарик, лежащий на ладони художницы.

Нежданно Виктория сжала кулак — и Катя ощутила боль от исчезновения камня, совершенно реальную, физическую.

— Да, — убежденно резюмировала рыжая дама. — Вы больны, как и я.

А Катя почувствовала себя совершенно больной, усталой и выхолощенной. Она поняла: существует лишь два способа забрать у Виктории вожделенные камни — убить ее или подчинить ее силой кольца Киевицы. Варианта просто забыть о серьгах больше не существовало. От принципов не осталось следа. Вот только кольцо с одолень-травой осталось в Башне.

— Пожалуй, я снова вас обманула, — Виктория сняла с груди красный бриллиант. — С одним камнем у меня любовь не сложилась. С красными бриллиантами вечно что-то не так. В них нет той чистоты, которую я ценю превыше всего. Я так долго желала его… Но оказалось: он слишком мутный, слишком кровавый. Не мой цвет. Хотите, я продам вам его? В нем есть своя прелесть… Но то ли дело вот этот! — она выдвинула еще один ящик, разделенный на ячейки для колец, и приподняла двумя пальцами перстень с алмазом цвета зари размером в сотню карат. — Чистейший, прекрасный… Подобные розовые бриллианты очень редки. Но ни один из них не сравнится по чистоте цвета с моим, — художница жарко поцеловала массивный камень.

И внезапно показалась Катерине невыносимо противной — она ощутила неконтролируемое желание ударить ее. Или…

Попросту проверить на ней свою силу!

После встречи с Котарбинским Катя успела забыть о своем новом даре, но сейчас вновь ощутила, как ее глаза наливаются гневом и ядом.