Твой яд мне по вкусу - Анастасия Полянина

— Максим, отпусти его! Пожалуйста! — закричала Майя.

Я со злостью отшвырнул Бруно подальше от себя. Он рухнул на пол и сразу же начал откашливаться, схватившись за свое горло.

Посмотрев на Майю, я увидел в ее глазах ужас, смешанный с глубоким разочарованием.

— Это… правда? — спросила она, дрожа губами.

— Майя… Давай я попробую объяснить… — сказал я и сделал шаг к ней навстречу. Она чуть ли не отпрыгнула от меня с брезгливым видом.

— Давай, Макс! Попробуй объяснить этой милой девушке, как можно быть таким аморальным дерьмом! — прошипел Бруно, поднимаясь на ноги.

Я не знал, что мне делать. Мне нужно было, чтобы Бруно заткнулся. И нужно было объясниться с Майей…

— Майя, все не совсем так, как ты можешь думать… — начал я оправдываться.

Она дрожала и смотрела невидящим взглядом сквозь меня. Мне просто хотелось обнять ее и успокоить. Но она бы не подпустила меня к себе — нечего было и пытаться…

— Ты не можешь удержать свой член в штанах и пихаешь его в каждую симпатичную дырку, Макс, — поднажал Бруно.

Я повернулся к нему всем своим неимоверно напряженным телом и прищурил на него глаза. Мои сомкнутые кулаки рвались к встрече с его мордой. Недюжинным старанием я совладал с этим порывом. Не во благо Бруно, а только ради Майи — чтобы не делать ее свидетельницей моего преступления. Вместо этого я выплюнул из своего рта целую речь в адрес Бруно:

— Тебе, безмозглому идиоту, говорили, все говорили, что твоя НЕВЕСТА одержимая нимфоманка, трахающаяся направо и налево! Тебе говорили, тебя предупреждали! Но ты никого не слушал! Ты сидел за свадебным столом и, довольный, слушал поздравления от мужиков, почти каждый из которых «имел» ее! Я знаю, мать твою, что нет ни одного достойного оправдания моему поступку! Но и ты признай, что сделал неправильный выбор женщины для такого дела, как брак и семья!

Закончив свой крайне эмоциональный рассказ, я выдохнул. На какое-то время в кабинете повисла гробовая тишина. А потом Майя, со всхлипом выбежала за дверь.

— Ты рад, что отомстил? — рыкнул я на Бруно, — Это то, чего ты хотел?

Он больше не ухмылялся. Бруно был сосредоточен и, казалось, до сих пор переваривал вновь полученную информацию. Наконец, он посмотрел мне прямо в глаза и сказал без тени каких-либо эмоций:

— Я мог бы послать тебя нахрен с твоим банкетом, Макс. Но я выйду на него. Не для тебя, и даже не для Майи. А потому что твой отец позвонил мне и вежливо об этом попросил. Я уважаю твоего старика и не могу ему отказать в услуге. А теперь проваливай из моего ресторана.

У меня случилась гипервентиляция. Я жадно хватала ртом воздух, но не могла насытиться. Меня трясло как в горячке. Слезы неистовым потоком проливались из моих глаз.

Я прислонилась к кирпичной стене здания, в котором находился ресторан Бруно — мне нужна была какая-то опора, потому что меня шатало от головокружения.

Шлюзы были открыты — мои рыдания не прекращались.

Мне было так больно, так обидно. Я сама не понимала, что меня могло задеть в этой истории, ведь, по большому счету, это было вообще не мое дело. Но факт оставался фактом: меня словно разорвало на куски, когда я стала свидетелем всей этой грязной сцены между Максимом и Бруно…

— Майя…

Я резко отвернулась от Максима и начала спешно вытирать лицо от слез. Но это было бесполезно, потому что они снова и снова обрушивались.

— Майя… Не плачь… Пожалуйста… — Максим тихо положил ладонь на мое плечо, но я отбросила ее.

— Не трогай.

Я так и продолжала стоять спиной к нему, сотрясаясь в слезливой истерике. Прохожие с любопытством поглядывали на нас, но мне было все равно.

— Теперь ты понимаешь, почему я не хотел, чтобы ты шла со мной? Я предполагал, что все может обернуться драмой… — голос Максима был каким-то глухим и безжизненным.

Я повернулась к нему лицом и посмотрела ему в глаза. Он выглядел раздавленным и поверженным. Возможно, это должно было вызвать у меня сочувствие и сострадание, но на деле я испытывала нечто противоположное — разочарование, отвращение, неприязнь…

— Ты животное, Максим… Ты просто похотливое животное… В тебе нет ничего человечного, ничего гуманного… Как ты можешь так жить? Я просто не понимаю… — сказала я, сдерживая новый приступ рыданий.

Максим стоял напротив меня — большой, сильный и красивый мужчина. Его лицо было опущено и тело поникло.

— Мне нечего сказать, Майя… Все так и есть… Во мне много всякого дерьма…

— Знаешь, в какой-то момент я подумала, что ты не так уж и плох… Что, возможно, в тебе есть какая-то светлая ипостась… Но чем больше я узнаю тебя, тем больше убеждаюсь, что ты — это одна сплошная тьма.

Максим поднял на меня глаза. В них было столько искренней боли и страдания, что мое сердце рвалось на части. Но и мне было больно. Я тоже страдала.

— Майя, если бы ты только дала мне шанс… Я бы… я бы сделал все, чтобы доказать тебе, насколько ты стала мне не безразлична…

Какой-то слабый огонек вспыхнул в моей душе. Вспыхнул и… потух.

— Я бы хотела поверить тебе, Максим… Но я не могу. Просто не могу… И я не хочу участвовать в твоей порочной жизни. Прости.

Сказав это, я резко развернулась и пошла прочь.

— Майя! — крикнул мне вдогонку Максим с отчаянием в голосе.

Я остановилась и обернулась, только чтобы сказать ему:

— Оставь меня в покое. Навсегда.

Я сорвался. Я просто не мог не сорваться.

В тот же вечер я напился до беспамятства. Один. В каком-то дешевом баре.

А потом я два часа просидел на коленях у могилы на кладбище. Я не был там с момента похорон — просто не находил в себе сил вернуться туда, где все хорошее и светлое в моей жизни официально закончилось.

Сначала смотритель не хотел пускать меня на территорию, аргументируя свой отказ тем, что кладбище уже закрыто на сегодня для посещений. Но я сверкнул перед ним пятитысячной купюрой «деревянных», и его лицо просветлело. Он выхватил банкноту из моих рук и начал проявлять несказанную любезность, предлагая лично проводить меня до могилы. Как будто я мог забыть, где она…

На протяжении двух лет я был уверен, что, как только снова окажусь тут, у меня неминуемо случится нервный срыв. Но на деле все вышло наоборот. Я испытал какое-то чудотворное умиротворение. Словно кто-то невидимый нежно поглаживал меня по голове и приговаривал мне на ухо, что все пройдет и со временем станет лучше…

Я просил совета. Или какого-то знака. Мне нужно было хоть что-то. Но ответом на мои немые просьбы была мертвецкая тишина кладбища, нарушаемая только лишь шелестом листьев на деревьях под дуновением ветра и стрекотом сверчков.