Code. Носители - Джон Маррс

– Эндрю, а тебе зачем? – поинтересовался Чарли.

– Если ты за инстинкты, а не за ДНК-тест, двоюродная сестра моей девушки недавно рассталась.

Он показал ее профиль в «Инстаграме» – симпатичная брюнетка с острыми скулами, темно-карими глазами и черными бровями.

– Ничего, но я пас, извини.

Не то чтобы конкретно Аликс ему не понравилась – его вообще в последнее время не влекло к другим. Чарли последнюю эрекцию-то припомнил с трудом, а когда вообще мастурбировал в последний раз? Либидо как отрезало.

– Ну что, пойду еще закажу? – спросил Чарли. Стол одобрительно загудел.

– Я с тобой, – вызвался Майло.

Весь вечер он не знал, куда деть руки. С ним явно что-то происходило. Из всей компании Майло сдружился с Чарли теснее всех – по крайней мере, так казалось со стороны.

– Классно поиграли, – начал он. – Ты… Э-эм… Отменный футболист…

– Да не тяни, выкладывай уже.

– Ну, я, в общем… Как бы это…

– Рожай!

– Да нога твоя. Никак не идет у меня из головы… Порез слишком аккуратный и ровный для колючей проволоки.

– Ах вот оно что… – Чарли уже зло нахмурился, но потом состроил задумчивую мину, склонив голову набок. – Правда так выглядит?

Майло кивнул и прокашлялся.

– Будто его… ну… Нарочно сделали. А еще я несколько раз слышал, как ты блюешь в туалете. Вот хоть сегодня.

– То на член мой пялишься, то в туалете подкарауливаешь… Ты, приятель, симпатичный, спору нет, но не в моем вкусе! – отшутился Чарли.

– Я к тому, что, может, поговорить хочешь?

– О чем?

– Да о чем угодно. О жизни, и что тебя гложет. Ты малый закрытый, знаю, и, может, я вообще зря накручиваю…

– Вот-вот.

– Вот только если отмолчусь, а ты с собой что-нибудь сделаешь, в жизни себе не прощу.

– Спасибо, Майло. Я ценю твое предложение, но у меня и правда все хорошо. Если будет невмоготу, обязательно дам знать, идет?

– Ладно, идет, – безрадостно ответил Майло. Нечего и гадать, слова друга его не убедили. – Пойду отолью. – Он с полуулыбкой хлопнул Чарли по плечу.

– Это приглашение? – Тот ехидно подмигнул.

Беда едва миновала! Раньше он только порадовался бы возможности излить кому-нибудь душу, ведь старые-то друзья этого упорно не предлагали. Теперь же это сулило только лишнюю головную боль.

Раздеваясь вечером в номере, Чарли вспомнил про свою рану и провел по ней большим пальцем. Припухлая, багровая. Пора оставить ее в покое, не то Майло поднимет шум. Что же до своего бездушия – придется делать в нем брешь как-то иначе.

На ум пришла Аликс, чей профиль показывал Эндрю. Она была вполне в его вкусе, и старый Чарли обязательно поискал бы с ней знакомства. Пожалуй, зря так быстро отказался…

Завтра он подойдет к Эндрю на работе и скажет, что передумал. Быть может, хоть Аликс поможет ему вновь обрести утраченное.

Шинейд сидела на травянистом берегу шотландской реки Эск.

Мимо проплывали листики и веточки, закручиваясь в водоворотах и резко уходя под пенные барашки. Вчерашний ураган поднял со дна красноватую муть, и глубину уже было не определить на глаз. Шинейд осторожно опустила туда ногу и, хвала низкому болевому порогу, не поежилась от холода. Затем, с закатанными до колен джинсами, отошла от берега и достала из рюкзака шесть полулитровых бутылок из экопластика. В каждой лежало по письму людям, с кем она так и не смогла попрощаться.

Этот «символический способ отпустить прошлое» рекомендовал психотерапевт. Первые три письма были адресованы бывшим лучшим подругам – Имани, Келли и Леанне. Крест на общении, разумеется, поставил Дэниел. Однажды учуял от жены винно-фастфудный душок по ее возвращении с девичьей посиделки – и больше не отпускал. Не одобрял он даже разговоры по телефону и видео. А как-то раз читал ее почту и встретил шутку про их интимную жизнь, да так взбеленился, что Шинейд со страха согласилась перейти на общую с ним почту.

В итоге подруги ожидаемо стали камнем преткновения: либо они, либо муж. Открыться им Шинейд постыдилась, поэтому просто перестала отвечать на звонки и сообщения. Проще было оборвать связь, чем признаться, что Дэниел еще сильнее затянул петлю на ее шее.

Сочиняя вчера ночью эти три письма за столом в снятом доме, Шинейд невольно вспоминала беззаботную пору дружбы. Она поблагодарила подруг за верность и просила прощения, что отплатила подлостью.

Четвертое письмо предназначалось ее родителям, чья внезапная гибель в мумбайском цунами определила судьбу Шинейд на десяток лет. Она мечтала найти замену их любви, но искала совсем не там.

Пятое письмо, для Дэниела, далось куда легче остальных. Годы унижений, гнета, манипуляций – она припомнила всё и, тем не менее, часть вины взяла на себя. За то, что так долго терпела, дала прижать себя к ногтю.

Вспоминать шестое письмо пока что не было сил. Составлять его оказалось тяжкой пыткой, и даже успокаивающие приемы не помогли.

Шинейд не оставила в письмах ни имен, ни адресов, ни подписей. Эко-бутылки проколола, чтобы те пошли ко дну и вода растворила написанное. Если вдруг кто и прочитает письма, ничего не поймет.

Она аккуратно опускала в быстрину бутылку за бутылкой, которые тут же уносились прочь. Вот в руку легла последняя – ее Шинейд сжала чуть крепче других. Понемногу глаза наполнились слезами. Сняв с плеча рюкзак, она убрала бутылку внутрь.

Шинейд пока что не решилась отпустить из сердца дочь Лили.

* * *

Домик с двумя спальнями достался Шинейд полупустым. Их с Дэниелом старая квартира была сплошь забита дорогущей фирменной мебелью и техникой: умные стиральная и посудомоечная машины с гибким графиком работы, холодильник вообще сам заказывал еду. Для домика же Шинейд накупила всего подержанного и отреставрированного – и чтобы ничего цифрового! До жилища мечты уже рукой подать.

Время от времени она заглядывала к Дун на фильм-другой под вино, или та сама заходила на ужин. От нее веяло материнским теплом, которое Шинейд мечтала вспомнить почти одиннадцать лет. Да и у самой Дун, по-видимому, рана от потери дочери еще ныла, вот они и сдружились так тесно, заполняя пустоты друг друга. Оттого становилось все труднее держать в тайне правду о смерти юной Айлы. Шинейд очень хотела облегчить горе подруги, но это строго-настрого воспрещалось. Сердце не знало покоя.

Гараж Шинейд был под стать новой жизни – забит всякой всячиной: передняя спинка от кровати, два шифоньера, кухонный буфет – все то, что Гейл скупила на онлайн-аукционах. При помощи наждачки, меловой краски, лаков и морилки Шинейд возвращала мебель к жизни, затем Гейл ее продавала. Барыш делили – впрочем, свою долю Шинейд жертвовала родильному отделению Королевского госпиталя Эдинбурга.