Дерни смерть за саван - Александр Руж

– Впервые слышу, чтобы у гор были крылья, да еще и пагубные, – прервала его Анита. – Алекс, образное мышление у тебя хромает, поэтому давай ты не будешь строить из себя поэта и займешься тем, к чему призван.

– То есть тем, чего вы давно от меня ждете? – подавив обиду, он поднялся. – Так и быть. Перехожу от поэзии к презренной хромированной прозе.

Перед тем, однако, как начать собирать из разрозненных частей землекопательную машину, он возжелал осмотреть подвал. Там у Кончиты хранились три бочки с вином, садовый инвентарь, сушеные травы для лечения различных болезней и кое-какое старье, которое она после смерти Хорхе не решалась выкинуть. Максимов заглядывал сюда один раз и не счел это место достойным внимания. Но теперь оно представляло интерес как площадка для начала геологических работ.

Подвал, как и все другие помещения в «доме на куличках», был оборудован основательно, с применением новейших разработок. Продуманная система дренажа вместе с вентиляционной сетью, созданной на основе теоретических разработок Эйлера и Шабаннеса, позволяла компактному подземному отсеку оставаться всегда сухим и хорошо проветриваемым. Продукты и вещи, хранимые в нем, не гнили и не плесневели.

Максимов в сопровождении Аниты, несшей осветительную горелку, спустился по каменным ступеням и подошел к той стене, откуда, если верить карте Сильвии, следовало начинать прокладку подземной галереи к серебряным запасам. Стена была облицована керамической плиткой асульехо, которая более распространена в Португалии, где ее чаще именуют азулежу. Изразцы, покрытые веселой голубой глазурью.

– Посвети мне, Нелли!

Колеблющийся свет горелки рассыпался по гладкой эмали, растекся бирюзовыми волнами.

– Смотри! – Анита показала на процарапанные чем-то острым бороздки на некоторых плитках.

– Да, я тоже заметил. – В каземате с низким сводом голос Максимова прозвучал глухо. – Кто-то делал засечки.

– Конечно же, не Конни. Это рисовал Хорхе. Вон и чертилку на крышке бочки оставил.

– Намечал контуры будущего прохода! И это совпадает с картой Сильвии. На других стенах пометок нет…

– Ты займешься, наконец, машиной?

– Займусь. Я перенесу все детали сюда, здесь и буду собирать. В противном случае, придется ломать пол и нанимать грузчиков, чтобы спустить сюда эту махину…

Максимов, охваченный пылом кладоискателя, в тот же день оборудовал в подвале мастерскую: устроил там газовое освещение, убрал мешавшие бочки, разложил инструменты, и работа закипела. Механические землеройки того времени передвигались по рельсам, но экземпляр, который сконструировал Хорхе, в направляющих не нуждался, поскольку был не так велик и громоздок. Максимов в первый же вечер смонтировал поставленную на четыре стальных обода платформу и принялся возводить на ней паровой двигатель. Детали, заготовленные Хорхе, оказались выточенными настолько ювелирно, что их не требовалось подгонять и подтачивать – они соединялись одна с другой как будто по волшебству.

Работа спорилась, она была в удовольствие, и Максимов с сожалением оторвался от нее, когда Анита позвала на ужин. Наскоро прожевав приготовленную Вероникой кулебяку, он снова нырнул в подвал и стучал, гремел и скрежетал до полуночи, пока Анита не напомнила ему, что пора спать.

С неохотой отложив работу до завтра, он вымылся теплой водой, нагретой на газу, и прошествовал в спальню, где Анита уже готовилась ко сну. С появлением в доме Сильвии Вероника была переселена к ней в библиотеку, и отныне супруги могли наслаждаться обществом друг друга.

Анита еще не ложилась, читала под ночником книгу. Максимов подошел к окну, чтобы надвинуть бронированные заслонки, как он после памятного обстрела делал всегда перед отходом ко сну. Но в этот миг в заоконной мгле вспыхнул сноп ярчайших искр и послышался звук шагов убегающего человека.

– Опять они! – крикнул Максимов и схватил с прикроватного столика револьвер.

Анита бросила книгу.

– Алекс, ты куда? Тебя застрелят!

Но Максимов уже мчался к выходу. Анита вооружилась доверенным ей «Мортимером» и поспешила за мужем.

Толкаясь, они распахнули дверь и выскочили за порог. Максимов повернул вентиль на ближайшем к крыльцу столбе, и двор озарило сияние газового фонаря.

– Ушли! – проговорила Анита, приглядываясь к измятой лужайке. – Траву истоптали, калитку вышибли…

– Пускай! Наш немецкий друг их, кажется, здорово напугал. – Максимов приподнял маскировку и любовно погладил полированный бок фотографического аппарата. – И теперь у нас будет что предъявить сеньору Лопесу.

Портрет неизвестного. – Следствие бессонной ночи. – Анита отправляется в путь. – Упражнения в притворстве. – Гостиница со сладким названием. – Записка, брошенная в окно. – Максимов проявляет нетерпение. – Вечерняя прогулка. – Преображение. – Любовь и сумасбродство. – Вражда, едва не переросшая в дружбу. – Беспокойный визитер. – Баскские песни под гитару. – Землеройная машина в действии. – Тревога Аниты. – Шаги в ночи. – Тот, кого не удалось разглядеть. – Искры и звезды.

Памятуя о том, что для получения качественного изображения экспонированная фотопластинка должна быть проявлена как можно скорее, Максимов не стал дожидаться утра. Запершись в темном чулане, он бережно извлек из камеры негатив, покрытый светочувствительным слоем йодистых солей, смешанных с коллодием, и проявил его в растворе железного купороса, закрепив затем в гипосульфите. Когда пластинка подсохла, он наложил ее на пропитанную хлористым серебром бумагу и получил вполне четкий черно-белый отпечаток, с которым под утро и пришел к Аните.

– Вот, погляди на эту харю!

Снимок запечатлел освещенного электрической вспышкой человека в шерстяной накидке, который, пригнувшись, пробирался через сад к дому Кончиты. Лицо его с густыми бровями и мясистым носом сплошь усеивали отвратительные на вид оспины.

– Это он! – сказал Максимов. – Тот, который следил за нами, когда мы ходили к реке. И которого я подстрелил на холме.

– Но ты же не видел его лица!

– Одежда та самая. И вон – пятно на бедре: кровь проступила сквозь штанину. Отметина от моей пули.

– Кто же это? – Анита озадаченно рассматривала отпечаток под разными углами. – Это не бородатый Диего, не очкарик Пепе, не одноглазый отравитель, который привез нам ядовитые яблоки… И уж конечно, это не тот мальчишка, что заманил нас в в старую часовню.

– Вывод очевиден: под началом у сеньоры Лусии гораздо больше сообщников, чем мы предполагали. Боюсь представить, сколько их всего…

– А по мне так он не выглядит бандитом.

– Зачем же он следил за нами? Зачем залез в сад и крался к дому?

– На эти вопросы мне тоже хотелось бы получить ответы.

– Мы их получим! С негативной фотопластинки можно сделать сколько угодно оттисков. Я передам их сеньору Лопесу, пусть он снабдит ими своих ищеек и распространит по городу. Мы обложим это отребье со всех сторон, они носа не посмеют высунуть на улицу!