Кот и хозяин. История любви. Продолжение - Питер Гитерс

К празднику город освещается со вкусом и французской элегантностью. Гирлянды разноцветных лампочек украшают церковную башню нижнего района; россыпь белых огней горит на арке, ведущей к городскому замку. Главная улица умело декорируется огнями, расположенными через каждые десять метров по всей ширине улицы от дома к дому.

В нашем уютном гнездышке мы поставили две елки: большую — в гостиной, а маленькую разместили на третьем этаже (на втором, если вы француз) в моем кабинете. Елки украсили в прованском стиле: различными фруктами (крошечными мандаринами, которые называются клементинами, маленькими яблочками, грушами) и гирляндами из орехов.

В рождественский день мы с Дженис и Нортоном гуляли по Голту и были счастливы, что отмечаем праздник именно в Провансе. Сначала Нортон сидел в сумке, но потом выпрыгнул и пошел рядом. Людей не было, даже крохотных птичек занесли вместе с клеткой в дом, поэтому с нами гулял спокойный, уравновешенный кот, готовый идти в любом направлении.

Мы прошли мимо самого любимого нашего дома, который приметили сразу после переезда.

Дом стоял в начале главной улицы на треугольной лужайке по дороге в замок. Дженис очень нравилось это место, здание было достаточно старым, думаю, г о да постройки городского почтамта. Со временем его преобразовали в превосходный жилой дом, который периодически ремонтировали и облагораживали внутренний двор. Я следил за всеми работами с восхищением и чувством легкой зависти.

В рождественский день, проходя мимо дома, мы увидели мужчину в грязной робе, который чистил стену. Дверь во внутренний двор была открыта, поэтому я осторожно подтолкнул Дженис к входу. Рабочий молча посмотрел и, поняв, что нам очень нравится место, спросил, не хотели бы мы посмотреть весь дом. Дженис и я без колебаний согласились. Что может быть интереснее осмотра чужого жилища! Мужчина провел нас по всему дому, который внутри оказался намного больше, чем выглядел снаружи, и намного удивительнее. Для 1500 года постройки он был в прекрасном состоянии и великолепно обставлен. Примерно через двадцать минут мы пришли на кухню. За столом сидели две женщины (сразу было видно — мать и дочь) и двое детей. Молодая женщина посмотрела на незнакомцев, рабочего, кота и спросила, в чем дело. Мужчина ответил, что мы и животное настолько восхищались домом, что он решил устроить экскурсию. Женщина вздохнула, они обсудили сложившуюся ситуацию, и вскоре мы с Дженис поняли, что на самом деле рабочий был хозяином дома. Мы умудрились прийти на семейное празднование Рождества! Незамедлительно извинившись, мы попытались уйти, но не вышло. Хозяева настояли на осмотре остальной части дома, который становился лучше и интереснее с каждой комнатой. Затем нас заставили остаться и пропустить по стаканчику (ну хорошо, никто не настаивал, но было бы невежливо походить по дому и сразу уйти). Владелец усадьбы оказался бельгийским архитектором. Большую часть жизни он провел в Алжире. Этот великолепный дом был его загородной резиденцией, куда он приезжал на выходные три-четыре раза в год и на Рождество.

Пока мы выпивали с хозяевами, Нортон решил исследовать территорию самостоятельно. Признаюсь, я сразу занервничал, поскольку понимал, что здесь никогда не смогу найти своего друга. Перед глазами возникла картина испорченного Рождества, Нового года, несчастные лица хозяев. К счастью, Нортон пришел, как только я его позвал, запрыгнул в сумку, и мы отправились домой, где обменялись рождественскими подарками и поздравлениями. Я получил старинную масляную подвесную лампу (у меня страсть к древним осветительным приборам) и то, что искал долгих пять лет: красивую чашу с кувшином к деревянной раковине, которую я приобрел много лет назад, но так и не смог найти подходящий кувшин. Дженис приметила подарок на еженедельной ярмарке антиквариата в Лиль-сюр-ла-Сорге, купила и несколько недель прятала. Она, в свою очередь, получила утюг восемнадцатого века (у нее страсть к утюгам, как у меня к лампам) и две кастрюли девятнадцатого века в форме сердец. Ах-ах-ах! Нортону тоже повезло. Он стал счастливым обладателем нескольких банок «Паунс» (которые мне прислали из Нью-Йорка; оказалось, во Франции не хватает лакомства для кошек) и двух игрушек: одна в форме мышки, другая — французской булки.

Ужин удался на славу. Мы пригласили соседей присоединиться и отведать жирную индейку с каштанами, сладкий картофель в бренди и козий сыр беззубой бабульки с рынка.

В общем, мы прекрасно встретили Рождество по-французски и были готовы к приезду американцев.

Утром мы поехали в аэропорт Марселя встречать Норма и Эстер, которые были самыми близкими друзьями, поэтому мы особенно радовались, что они станут первыми гостями. Однако пришло время набраться смелости и трезво оценить ситуацию. Ни Норм, ни Эстер никогда раньше не жили в европейской провинции. А Норм вообще впервые оказался во Франции! Мой друг так обрадовался, что, едва сойдя с трапа, начал говорить с французским акцентом: «Мнье здьесь нгавиться!!! Мне ньявяться фьянцузы! Они люшие! Да!» Норм считал, что уже готов общаться с местным населением.

Эстер, напротив, комфортно только в собственном офисе. Такая маленькая, смертельно раненная Этель Мерман[22]«Я лишусь агента, но картина у вас будет!» К моменту возвращения в Голт ее уже ждали три сообщения по факсу, а еще предстояло позвонить по двум важным и срочным вопросам. Пока мы помогали друзьям устроиться, Эстер целый час улаживала различные дела по телефону, а Норм гулял по саду, разговаривая с деревьями и чужими кошками на каком-то странном языке, который он считал французским: «Пгивет, майкое дегево. Как дьела? О, добгый дьень, месье птишка. Пгиятно видеть вас. Да?»

Главное правило для перенесших долгий перелет пассажиров — не спать до десяти часов: они выматываются, хорошо спят всю ночь, просыпаются отдохнувшими в девять-десять утра и начинают вести обычную жизнь.

Мы пошли с друзьями на коктейль к соседке, которая была англичанкой и всегда праздновала второй день Рождества, а после поехали в горы в «Оберж де ла Лоб». В тот вечер мы были единственными посетителями ресторана, поэтому сидели за большим столом напротив камина. Норм попробовал все и всех, пока Эстер дремала на стуле (помимо мучений из-за смены часовых поясов, ее постоянно тошнило, пока мы поднимались на машине по извилистой горной дороге в ресторан). Нортон окончательно сдружился с тремя собаками, прыгнул к ним под камин, где и провел большую часть вечера.

Мы вели себя, как настоящие туристы, и наслаждались каждой минутой. На следующий день друзья увидели наши с Дженис любимые места, взобрались на самую высокую точку средневекового городка Оппеу-ле-Вье полюбоваться руинами. С вершины можно спуститься по крутой извилистой тропинке. Я лично никогда не подходил близко к обрыву, а Дженис, наоборот, нравилось балансировать на краю и играть на моих нервах. В тот момент, когда она прикалывалась, практически под ней пролетел частный самолет. Пассажиры махали Дженис, тогда как я облокотился о дерево, сама мысль об обрыве вызывала головокружение.