Мера моря. Пассажи памяти - Ильма Ракуза

Папа говорит: это рак легких. Сажа ее прикончила.

У меня снова темнеет в глазах, и слова, которые всегда так помогали, бросают меня в беде. Что-то давит и жжет, в горле, в груди, тело содрогается. И я плачу.

Больше никогда, рыдает что-то во мне. Ты больше никогда ее не увидишь.

Непостижимое и необратимое сплавляются в одно отрицание. Нет. Никогда. Ничего.

И никакого потом.

Когда господин С. две недели спустя задает нам сочинение на тему «Важное событие в моей жизни», меня прорывает. Я пишу о моей «первой смерти». Не о самой смерти моей прабабушки, не о похоронах, и то, и другое происходило без меня. Я описываю свои воспоминания о ней и чувства, которые во мне вызвала ее смерть. Я пишу об этом внезапном «больше никогда», упавшем гильотиной и расколовшем мир на до и после. Пишу о потрясении от собственного бессилия, так я пишу в первый раз. Что я не знаю, что-то во мне кружится и кружится, может быть, вокруг пустоты. Что мне грустно, когда я должна была бы злиться. Но злиться на кого?

Я написала восемь страниц. Наивысшая оценка шесть странным образом меня утешила.

Я не спрашиваю разрешения, просто беру книгу с полки. Достоевский, «Преступление и наказание». Полное собрание сочинений переехало вместе с нами, с Бальгристштрассе на Аккерманнштрассе. К счастью. Потому что этот русский притягивал меня давно. Классик, это я знаю. Но не для детей. Ну и что.

В начале июля, в чрезвычайно жаркое время, под вечер, один молодой человек вышел из своей каморки, которую нанимал от жильцов в С-м переулке, на улицу и медленно, как бы в нерешимости, отправился к Кукушкину мосту.

Он благополучно избегнул встречи с своею хозяйкой на лестнице. Каморка его приходилась под самою кровлей высокого пятиэтажного дома и походила более на шкаф, чем на квартиру. Квартирная же хозяйка его, у которой он нанимал эту каморку с обедом и прислугой, помещалась одною лестницей ниже, в отдельной квартире, и каждый раз, при выходе на улицу, ему непременно надо было проходить мимо хозяйкиной кухни, почти всегда настежь отворенной на лестницу. И каждый раз молодой человек, проходя мимо, чувствовал какое-то болезненное и трусливое ощущение, которого стыдился и от которого морщился. Он был должен кругом хозяйке и боялся с нею встретиться.

Молодой человек – студент, его зовут Родион Раскольников и он задумал что-то из ряда вон выходящее. Летом, в самую жару, в бедном квартале Петербурга, между Сенным рынком и Екатерининским каналом. У домов здесь глубокие внутренние дворы-колодцы, а лестницы узкие и темные. До цели от ворот его дома Раскольникова отделяет ровно семьсот тридцать шагов. Путь ему знаком. Куда? К старой процентщице.

И вот уже все вибрирует от нервозности и горячечного возбуждения. Я забываю, что я в Цюрихе, в кровати, вместе с Раскольниковым я, дрожа, поднимаюсь по лестнице.

Старуха стояла перед ним молча и вопросительно на него глядела. Это была крошечная, сухая старушонка, лет шестидесяти, с вострыми и злыми глазками, с маленьким вострым носом и простоволосая. Белобрысые, мало поседевшие волосы ее были жирно смазаны маслом. На ее тонкой и длинной шее, похожей на куриную ногу, было наверчено какое-то фланелевое тряпье, а на плечах, несмотря на жару, болталась вся истрепанная и пожелтелая меховая кацавейка.

Раскольников приносит в заклад часы своего отца, только затем, чтобы иметь возможность сюда вернуться. Внимательно рассматривает старуху и ее жилище. Как бы примериваясь. Настоящее дело впереди.

Настоящее дело – это убийство. Убийство не из алчности, а из высокомерия. Поскольку старуха «гадкая вошь», подлая кровопийца.

Однако пока происходят другие события: Раскольников знакомится с пьяницей Мармеладовым и его несчастной семьей, получает взволновавшее его письмо от матери и вспоминает, как когда-то на его глазах забили до смерти лошадь. Все это расстраивает его, он хочет отказаться от своей «проклятой мечты». Но мысль засела слишком глубоко.

На сто восьмой странице он доходит до преступления и опускает топор на череп старухи.

Потом еще раз и еще. Мертва. Где же богатства? Ключи не вкладываются в замки, и когда, наконец, они подходят, в комнате уже стоит сестра убитой, Лизавета. Испуганная и кроткая как жертвенный агнец. Топор опускается и на ее голову. Раскольников совершает, невольно, двойное убийство.

Чудом удается ему покинуть дом незамеченным. Он думает, что потерял рассудок.

Озноб, подозрительность, страх. Каждый стук – угроза. А если он себя выдаст? А если его выдаст какой-нибудь жалкий клочок одежды? Безумие сидит в сознании. И его тело, как сумасшедшее, свидетельствует против него.

Между тем как украденный кошелек исчезает под камнем.

Несколько недель в болезни, и страница перевернута. Раскольников получает деньги от матери. Ими он оплачивает долг квартирной хозяйке и покупает новую одежду. Но от мысли о бегстве он далек. Напротив, он ведет себя подозрительно. Затевает игру с собственным разоблачением. Тонкую, почти саркастическую запутанную игру, дерзкими выходками затягивая петлю на своей шее.

Тем временем происходит вот что: Раскольников случайно становится свидетелем того, как пьяница Мармеладов попадает под коляску и вскоре после этого умирает в своей квартире. Там он знакомится с дочерью Мармеладова от первого брака Соней, восемнадцати лет, которая пошла на панель, чтобы было чем кормить многочисленное семейство. Неприметная девушка с голубыми глазами и испуганным лицом, смешно разряженная. Но сама доброта. Раскольников ощущает в себе внезапный подъем «жизненных сил». И он знает, что он вернется. К этим несчастным.

Едва появляется Соня, я чувствую умиление и покой. Вокруг царит чистейшая истерия, но Соня все поправит. Птичка Соня.

А что другие женщины? Сонина мачеха больна туберкулезом, она в полном отчаянии. Мать любит Раскольникова, тревожится за него, но не имеет на него никакого влияния. И сестре Дуне, практичной и честной, к нему не подступиться.

Раскольников опять в лихорадке, в бреду. Добровольно рассказывает следователю Порфирию, что много раз закладывал у убитой старухи вещи. Игра с огнем начинается. Игра в кошки-мышки.

И вот Раскольников спешит к Соне. Как лунатик, как одержимый. Он срамит ее, потом целует ей ноги. И требует, чтобы она прочла ему про воскресение Лазаря. Она читает, робко и неохотно. Потом тишина.

Огарок уже давно погасал в кривом подсвечнике, тускло освещая в этой нищенской комнате убийцу и блудницу, странно сошедшихся за чтением вечной книги.

И в тишине говорит Раскольников: «Ты тоже переступила… смогла переступить. Ты на себя руки наложила, ты загубила жизнь… свою (это всё равно!)… Стало быть, нам вместе идти, по одной дороге!»

Дорога означает «сломать, что надо», «и страдание взять на себя».

Соня не понимает. После поймешь, говорит Раскольников и обещает завтра рассказать ей, кто убил старуху и ее сестру.