Литерсум. Поцелуй музы - Лиза Розенбеккер

– Что такое «Касл»?

Лэнсбери с удивлением уставился на меня.

– А вот и пробел в знаниях, который нам срочно надо заполнить. Иначе я буду вынужден выставить тебя за дверь.

– Мама сожжет тебя, и я, возможно, погибну, если ты это сделаешь.

– Тогда одна серия «Касла» – то небольшое зло, которое тебе придется перенести, хорошо? – Он подошел к полке с DVD-дисками, а я села на диван к Шелдону, который расположился посередине, как дама – блюстительница нравов, чтобы между мной и Лэнсбери было расстояние, когда мы усядемся на диван.

– Если ты хочешь стать писателем, ты должна познакомиться с Ричардом Каслом, – объяснил он, пока фильм начинался. – Он самый классный из выдуманных авторов и вместе с нью-йоркской полицией раскрывает всякие интересные случаи. Кроме того, у него отличное чувство юмора, – восторженно говорил Лэнсбери. Я почувствовала нервную дрожь в области живота, когда его восхищение передалось мне.

Шелдон, явно смущенный необычной вспышкой чувств, посмотрел на меня. Я пожала плечами. Мне тоже постепенно становилось не по себе.

– Он опять смеется над тобой, – сказала я коту.

– Кто смеется надо мной?

– Я сказала это Шелдону, – ответила я.

– Понятно, ты разговариваешь с кошкой.

– Он – кот.

– Мяу, – поддержал меня Шелдон.

– Простите. А теперь тишина, – приказал Лэнсбери в своей лучшей мрачной манере, которая заставила меня усмехнуться. Я послушно замолчала и направила взгляд на телевизор, чтобы познакомиться с Ричардом Каслом.

Короче говоря, одной серией мы не ограничились. Мы с Шелдоном быстро почувствовали симпатию к Каслу и Беккет, которые, к разочарованию Беккет, вместе раскрывали преступления. Шелдон проявил интерес, через несколько минут перестав вылизываться и, как завороженный, уставившись на экран. Казалось, он понимал, о чем говорили герои.

Где-то в середине третьей серии Шелдон решил подружиться с Лэнсбери, и это было забавное зрелище. Сперва он принял вертикальное положение и повернулся так, чтобы смотреть Лэнсбери в лицо. Тот бросил на кота быстрый взгляд и вернулся к просмотру сериала. Шелдон посмотрел на меня и, казалось, спросил, что с этим человеком не так и почему он его не гладит. По крайней мере, я так восприняла его взгляд. Через мгновение Шелдон прижался головой к руке Лэнсбери и поднял хвост. Это был явный намек, и выглядел он абсолютно по-дурацки. Лэнсбери заметил попытку Шелдона сблизиться и с недоверием посмотрел на него.

– Мне кажется, кот сломался.

– Если бы он умел говорить, вы бы давно нашли общий язык, – заметила я. Оба до сих пор думали, что с другим что-то не так.

– И что я сейчас должен сделать? – спросил Лэнсбери в недоумении.

Я закатила глаза.

– Погладить его, конечно. И ты называешь себя полицейским, – пошутила я, на что он ответил грозным взглядом.

Однако он все-таки поддался напору моего кота и почесал его за ушком. В следующее мгновение Шелдон запрыгнул к нему на колени и свернулся в клубок. Явное преимущество его вида. Такая попытка сближения, предпринятая девушкой, выглядела бы дешево, но для котов это считалось милым.

Они просидели так еще полторы серии, и Лэнсбери гладил кота без остановки. Я на мгновение даже позавидовала. Не буду уточнять, кому именно из двоих.

Мистер Эвенс лежал, уставившись в потолок, его грудь была залита кровью. Бледный, холодный, неподвижный – сцена из кошмарного сна. Но это было реально. Реальнее, чем мне бы хотелось.

Вместе с Лэнсбери я еще раз пересмотрела документы. Рассматривать фотографии было так же страшно, как и в первый раз, но я не нашла ничего нового. Лэнсбери тоже ничего не бросилось в глаза, так и прошло полдня, без новой информации и без разговоров. Наше молчание было нарушено лишь ближе к обеду. Урчание моего желудка прервало тишину в гостиной. Лэнсбери встал.

– Я приготовлю что-нибудь поесть. – Он захлопнул папку с документами и вышел из комнаты.

– Тебе помочь?

– Лучше не надо, – сказал он. – Иначе ты испортишь мои оставшиеся кастрюли. – Из кухни уже послышался звон, и я была рада, что могу держаться подальше от готовки. – Тебе нужно позвонить Тому. Он еще не знает о третьей смерти, верно? – крикнул Лэнсбери.

– Черт, – пробормотала я. – Я совсем забыла про него.

Я тут же достала телефон и позвонила ему. Он ответил после второго гудка. Шум на заднем плане подсказывал, что Том находился в оживленной части Литерсума.

– Привет, Малу, – радостно ответил он. – Чем обязан твоему звонку? – Мне стало больно, что он в таком хорошем настроении. Ведь я снова звонила, чтобы сообщить о плохих новостях.

– К сожалению, очень печальному событию, – ответила я.

Том набрал воздуха в легкие.

– Что случилось?

Я коротко рассказала ему о событиях прошлых дней. Об убийстве и о послании, о беседе с Адамсом и Лэнсбери, и о переезде к последнему.

– Значит, ты, по крайней мере, сейчас находишься в надежных руках. Хотя так продолжаться дальше не может, – подытожил Том, найдя себе тихое место. На заднем плане было практически ничего не слышно. Я слышала только звон кастрюль на кухне.

– Я не знаю, что мне делать, – продолжила я.

– Пока оставайся там, где ты сейчас, я еще раз поговорю с миссис Пэттон. Связь с твоей работой антимузой очевидна, а значит, в дело вовлечены и она, и управление. Она должна наконец понять, что помощь нужна не только тебе, но и ей самой. Может, тогда она оторвет задницу и поможет нам.

– Том, – наигранно возмутилась я. – Такого я от тебя еще не слышала.

– Особые времена требуют особых действий, – прорычал он. – Кроме того, я расстроен. Уже несколько недель я пытаюсь раздобыть какую-то информацию, спрашиваю всевозможных людей, но до сих пор не нашел ни одной зацепки. Это сводит с ума. Нам нужен кто-то, кому есть что сказать и чем помочь. Мистер или миссис Пэттон, а может, даже Мнемозина собственной персоны.

– Жаль только, что преступник не бегает по улицам с табличкой «Я ненавижу Малу и хочу, чтобы она отправилась в тюрьму», – бросила я. Лэнсбери возился на кухне с миксером и толкушкой. Я встала и подошла к окну, находившемуся на другой стороне комнаты, где было потише, потому что из-за шума я не всегда могла разобрать слова Тома.

– Это бы облегчило ситуацию, – сказал Том и вздохнул. – Эмме уже удалось что-нибудь найти? Хоть что-нибудь? – Я осознала, что ей тоже не рассказала об убийстве номер три. Последние дни так сильно вымотали меня и, по-видимому, стали не только причиной паранойи, но и повлияли на мою общительность.