Раб моего мужа - Марья Зеленая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— О! — Элизабет растерялась. Она была бы рада навестить эту милую пару, но что скажет Джеймс? — Я должна спросить у мужа…
— Спросить что? — раздался в сумерках колючий голос.
Вспомни черта, он и появится! Повернувшись ко входу, Элизабет увидела мужа. Тот стоял, вальяжно опершись на колонну, и переводил вопросительный взгляд с Паркеров на нее.
— Мистер Фаулер, если не ошибаюсь? — Алекс с легким поклоном протянул Джеймсу руку.
Тот после секундного замешательства ее пожал.
— Да сэр. А вы…
— Позвольте представиться. Алекс Паркер — адвокат, а это моя супруга, миссис Паркер.
При слове «адвокат» Джеймс заинтересованно вскинул голову.
— Я слыхал о вас, мистер Паркер. Говорят, вы не проиграли ни одного дела.
— Ну что вы, сэр. Эти слухи слегка преувеличены, — улыбнулся Алекс.
Следующие полчаса прошли в болтовне о громких делах, слушавшихся в окружном суде, о погоде, видах на урожай и Мексиканской войне, на которой побывал Алекс. В конце концов, супруги пригласили Джеймса и Элизабет в следующее воскресенье к себе на обед.
Когда стемнело, они вернулись в особняк. Бал был в самом разгаре. Духи, одеколоны, взопревшие тела и расставленные повсюду букеты источали такое тяжелое, приторное амбре, что Элизабет ощутила дурноту. После увиденного в подвале она была совершенно разбита и не имела ни малейшего желания танцевать. Сославшись на головную боль, она уселась на банкетку в темном углу.
Пары кружили в вальсе как мотыльки, вьющиеся вокруг огня. Красивые, веселые, беззаботные. Элизабет смотрела на них, а перед глазами всплывали совсем другие картины.
Спина Самсона, исполосованная кровавыми бороздами. Рувим, с остекленевшим взглядом распростершийся на полу. Накрытые мешковиной человеческие останки. Квимбо с дымящейся буквой «Б» на щеке.
Элизабет постаралась отогнать неприглядные воспоминания и сосредоточиться на музыке, мерцании свечей, и мелькающих вокруг прелестных платьях и веерах.
Но в задорном пиликанье скрипки ей чудилось лязганье цепей, а под атласными туфельками вальсирующих девиц мерещились груды костей, залитые кровью и слезами сотен тысяч рабов.
Глава 14
После пикника миновала неделя. Дни проходили однообразно и скучно, но Элизабет была даже этому рада. Уж лучше так, чем показательная порка, гладиаторские бои или еще какая-нибудь зверская выходка муженька.
В отношениях с Джеймсом наступило затишье. Наверное потому, что Элизабет теперь держала свое мнение при себе. Все разговоры сводились к погоде и безобидным пустякам, а стоило мужу заикнуться о политике или неграх, она по принципу «не трожь дерьмо, вонять не будет» отмалчивалась.
Все бы ничего, но Элизабет слишком уж тяготил супружеский долг. За это время Джеймс навестил ее всего дважды, но этого хватило, чтобы укрепить в ней отвращение к интимной стороне бытия. В первый раз муж, прежде чем на нее залезть, приспустил портки и заставил возбуждать его ртом. А во второй — просто плюнул себе на руку, смочил слюной член, молча сделал свое дело и ушел.
Единственным утешением было то, что Анне удалось раздобыть снадобье, которое, по уверениям негритянок, не даст мужскому семени закрепиться в утробе.
— Надеюсь, ты не проболталась, что это для меня? — поинтересовалась Элизабет, откупорив тыквенную бутылку и с подозрением нюхая ее содержимое.
— Разумеется, нет, мэм. Я ж не совсем дура, и скумекала, что если дойдет до вашего мужа, то нам обеим не сдобровать.
— Молодец! А что ты им сказала?
— Напрямую ничего, но намекнула, что это средство для меня… — Пухлые щеки Анны порозовели. — Дала им понять, что у меня шашни с одним из надзирателей.
— О! Спасибо тебе!
Элизабет понимала, сколько мужества потребовалось этой закостенелой старой деве, чтобы приписать себе подобное распутство. Такая самоотверженность должна быть вознаграждена! Выудив из шкатулки серебряные сережки с топазами, она протянула их служанке.
— Вот, возьми за труды.
Та всплеснула руками.
— Ах, ну что вы, мадам, не стоит!
— Возьми! — Элизабет втиснула серьги в ее ладонь.
* * *
В воскресенье после завтрака Элизабет обратилась к мужу:
— Джеймс, можно с тобой поговорить?
Тот нехотя оторвался от газеты.
— Чего тебе нужно?
— Мы сегодня поедем к Паркерам? Помнишь, они приглашали нас на обед?
Сидящая в кресле-качалке миссис Фаулер вздернула брови.
— Паркеры? Сынок, что у тебя с общего с этими паршивыми янки? — Она многозначительно зыркнула на Элизабет, явно подразумевая: «Разве не достаточно того, что ты женился на одной из них?»
— Они из Кентукки, ма, — отмахнулся Джеймс. — А будь они даже янки, дружба с адвокатом никому не повредит. — Он перевел взгляд на Элизабет и кивнул. — Хорошо, дорогая, мы их навестим.
— А давай поедем верхом! — Элизабет стиснула кофейную чашку. — Знаешь, в Трентоне я любила кататься на лошади, и мне хотелось бы и здесь иногда выезжать на прогулку.
— Пф! — фыркнула свекровь. — Вот пойдут дети, милочка, и у тебя не будет времени на всякую ерунду.
— Но у меня еще нет детей, — огрызнулась Элизабет, — так почему я должна сидеть в четырех стенах?
Миссис Фаулер откинулась на спинку кресла и бросила на сына страдальческий взгляд. Джеймс притворился, что ничего не заметил.
— Ладно. — Он поскреб щетинистый подбородок. — Велю оседлать тебе кобылу посмирней.
— Спасибо, — выдохнула Элизабет. Хоть она пока и не планировала бежать, но радовало уже то, что она вырвется из опостылевшего дома, где даже стены и потолки давят на плечи, не давая дышать.
Когда пришло время собираться в гости, Элизабет надела жемчужно-серую амазонку и украшенный серебристой вуалью цилиндр. Она спустилась на первый этаж, Джеймс подхватил ее под руку, и они вышли из дома.
У коновязи перебирали копытами две лошади — белая и вороная, а рядом стоял рослый негр. Его глаза скрывала тень от соломенной шляпы, а подбородок успел обрасти короткой черной бородой, но когда он поднял голову, Элизабет узнала Самсона. Выходит, он уже встал на ноги? Приятно видеть, что ее усилия были не напрасны.
— Все готово? — поинтересовался Джеймс.
— Да, сэр. Для мисс Элизабет я оседлал Снежинку. — Самсон погладил по шее белую кобылу.
— Хорошо. Помоги моей жене взобраться на лошадь.
— Как скажете, сэр.
Самсон поднял взгляд на Элизабет, и когда глаза их встретились, в памяти возникла истерзанная спина и ее пальцы, наносящие серебристую мазь. В этом не было ничего предосудительного, но щеки почему-то погорячели.
Она подошла к Снежинке. Самсон подал ей руку, и Элизабет невольно
