Раб моего мужа - Марья Зеленая

превратились в безвкусные тряпки, вышедшие из моды еще при короле Георге, а сами девицы из прелестных нимф — в уродин и непроходимых дур.

— Ах! Бедняжка Пэтти! — елейно прощебетала одна из дам. — Такая милая девочка, но лучше бы ей пореже улыбаться. Право, с ее-то деснами она просто вылитый кролик!

— А Кэтти! — вторила ей другая. — И почему ей никто не подсказал, что с таким цветом лица не стоит надевать розовое? В этом платье она похожа на молочного поросенка.

— А Сьюзан! — не отставала третья. — Вам не кажется, что с такими жидкими волосами следовало бы носить шиньон?

Элизабет понимала, что эти милые леди за глаза будут поливать грязью и ее. Даже сейчас она видела, с каким затаенным неодобрением они поглядывают на нее. Но таково светское общество с его неписанными правилами игры.

Еще два-три поколения назад южане жили в бревенчатых избах и ходили за плугом, распахивая целину. Теперь же, сказочно разбогатев за счет хлопка и рабского труда, они возомнили себя аристократией голубых кровей. Элизабет ощущала себя среди них парией, простолюдинкой, случайно затесавшейся на королевский прием.

Миссис Фаулер восседала в соседней беседке в кругу таких же старух. В своих черных одеяниях они напоминали стаю жирных ворон. «Руку даю на отсечение, эти ведьмы обсуждают меня», — думала Элизабет, видя, как негодующе трясутся чепцы пожилых дам.

Ароматы жареного мяса и благоухание подливок щекотали ноздри, заставляя рот наполняться слюной. Когда хозяин дома пригласил всех к столу, Элизабет едва сдержалась, чтобы не наброситься на еду как голодный зверь. Но, дабы не опростоволоситься, сперва посмотрела, как ведут себя остальные.

Мужчины приступили к делу без особого стеснения, а вот женщины… За исключением древних старух, которым давно уже стало плевать на мнение окружающих, дамы притворялись, что их совершенно не интересуют такие низменные материи, как еда. Особенно в этом усердствовали юные девицы, которые либо вообще не притрагивались к угощению, либо вяло ковыряли гарнир.

«Ну вас к черту! Умираю от голода! — Элизабет отрезала поджаристый ломтик свинины и, не обращая внимания на косые взгляды, отправила его в рот. Мясо таяло на языке, корочка хрустела на зубах, и, проглотив кусок, она потянулась за вторым. — Ну и пусть! Про меня в любом случае будут судачить, а так я хотя бы вкусно поем!»

— Мистер Фаулер, — обратился к ее мужу верзила с лошадиным, обросшим рыжими бакенбардами лицом. — Я слыхал, что от вас сбежали рабы?

Элизабет насторожилась, а Джеймс небрежно взмахнул вилкой, с нанизанным на зубцы куском мяса.

— Их уже поймали, дорогой Легри, — ответил он. — Одного, правда, загрызли собаки, но что поделать? Зато будет назидание остальным.

— Что ж, будем надеяться, черномазые усвоят урок.

— А я вот не пойму, почему этих ниггеров так тянет сбежать? — вклинился мистер Максвелл — хозяин усадьбы. Он щелкнул пальцами, подзывая темнокожего официанта. — Эй, Парис, пойди-ка сюда!

Негр торопливо подошел к господину.

— Слушаю, масса Максвелл, сэр.

— Скажи Парис, ты бы хотел получить свободу? — поинтересовался хозяин, подкручивая пышные седые усы.

Парис испуганно вытаращил глаза.

— Что вы, масса Максвелл, сэр! Мне и так хорошо. Зачем мне свобода?

— Врешь, собака, — добродушно сказал Максвелл. — У вас, черномазых, одно на уме: как бы пуститься в бега.

Официант затрясся так, что тарелки зазвенели у него на подносе. Казалось, еще чуть-чуть, и он кинется целовать хозяину ноги.

— Чтоб мне лопнуть, масса Максвелл, сэр, никогда и в мыслях такого не было! — чуть не плача, затараторил он. — Зачем мне сбегать? Вы даете мне пищу и кров, а что я буду делать на воле? На кой она мне нужна?

Элизабет не поверила ни единому слову. Этот чернокожий далеко не дурак, и понимает: скажи он, что думает на самом деле — ему конец.

Но мистера Максвелла вполне устроил такой ответ.

— Ладно, иди. — Он милостиво взмахнул рукой, и когда раб суетливо удалился, с торжествующим видом взглянул на своих собеседников. — Вот видите, господа? Ниггерам не нужна свобода. Они — всего лишь взрослые дети, и им требуется кто-то, кто ими бы управлял.

— Хорошо, когда ниггеры это понимают, — отозвался мистер Легри, ероша свои рыжие бакенбарды. — Главное, чтобы никто не забивал их тупые головы дурацкими идеями… Только представьте, джентльмены, три дня назад я поймал у себя на поле какого-то паяца в черном тряпье. Он приставал к моим черномазым с россказнями о свободе. Назвался преподобным то ли Перкинсом, то ли Дженкинсом, черт его разберет…

— Надеюсь, вы его вздернули? — поинтересовался Джеймс.

— Хотел, но передумал. Все-таки этот идиот — белый, а неприятности с законом мне ни к чему. Но мы с ребятами здорово намяли ему бока, а потом обваляли в смоле и перьях и вышвырнули вон.

— И все же надо было вздернуть, чтобы другим любителям ниггеров неповадно было. — В разговор вмешался еще один господин, чья лысая как яйцо голова ослепительно блестела на солнце. — У меня еще в марте сбежало пять рабов. Так ни одного и не нашли.

— Моих тоже не нашли, — сообщил сидящий слева от Элизабет рыхлый толстяк. — Боюсь, уж не появилась ли в наших краях станция «подземки»?

Соседка Максвелла — пышнотелая брюнетка — прекратила обмахиваться веером и глупо захлопала ресницами.

— «Подземки?» — недоуменно переспросила она.

— Да, дорогая миссис Джонсон. Разве вы не слыхали о так называемой «подземной железной дороге»? — Толстяк промокнул лысину и, сунув платочек в жилетный карман, продолжил: — Но, разумеется, это не настоящая дорога. Так называет себя кучка мерзавцев: квакеры, баптисты, аболиционисты и прочий сброд, который помогает ниггерам сбегать на Север.

— На Север? Боже! Неужели эти гадкие янки воруют наших рабов? — истерически воскликнула дама.

Что за чушь! Элизабет фыркнула, не сдержавшись, и все за столом дружно уставились на нее.

— А вы, миссис Фаулер, как северянка, что думаете по этому поводу? — поинтересовался мистер Максвелл.

Под перекрестными взглядами Элизабет ощутила себя белкой, которую загнала на дерево свора собак. Но выпитое шампанское развязало язык:

— Боюсь, скажи я правду, меня тоже обваляют в смоле и перьях, — промолвила она. — Поэтому предпочитаю держать свое мнение при себе.

Мистер Максвелл сконфуженно улыбнулся, а окружающие дамы, вскинув брови, обменялись многозначительными взглядами.

— Ваша супруга очаровательно остроумна. — Хозяин дома подмигнул Джеймсу. — Вы просто везунчик, старина.

— Да уж. Сам не могу поверить своему счастью, — буркнул тот.

— И все же, мэм? — не отставал мистер Максвелл. — Говорите, не бойтесь. Уверяю вас, южане не столь кровожадны, как вы о нас думаете.

— О, да, — усмехнулась Элизабет. — Вы ни капельки не кровожадны. Всего лишь травите людей собаками, клеймите раскаленным железом и