Сын лекаря - Матвей Курилкин

Я вспомнил, чему пытался обучить меня отец. Лекарская магия никогда мне особенно не давалась, но теперь у меня, пожалуй, не было выхода. Тем более направлять воздействие на себя должно быть несколько проще, чем на постороннего человека, – тут я хотя бы смогу почувствовать изменения. Я постарался сосредоточиться. Для начала я все-таки разлепил глаза. Не обращая внимания на приступы тошноты и боли в голове, я напрягал мышцы век, морщил лоб и дергал щеками. Левый глаз, пленка крови на котором уже была повреждена предыдущей попыткой, мне удалось раскрыть где-то за минуту. Этого пока достаточно. Было довольно темно, свет не раздражал глаз – видимо, пока я был без сознания, наступил вечер. Это, кстати, объясняло, почему я не чувствую тряски – первородные остановились на ночевку. Руки были привязаны спереди, и то, что мне удалось разглядеть, выглядело обнадеживающе. Да, они были припухшие, и кожа была ощутимо бледнее, чем выше веревок, но ничего критического я пока не увидел. Я попытался пошевелить пальцами, и, несмотря на то, что ничего не почувствовал, пальцы едва заметно сжались. Что ж, теперь впереди самое сложное.

Я стал представлять, как мои сосуды уходят глубже под кожу, туда, где давление веревок будет ощущаться слабее. И одновременно я представлял, как они расширяются. Я лежал, смотрел на руки и представлял, представлял, одновременно пытаясь усилием воли ускорить кровоток. Я уже почти сдался, прекратил попытки, когда почувствовал покалывание в пальцах. Это меня очень воодушевило, и я с энтузиазмом продолжил лечение.

Покалывание быстро усилилось, а потом пришла боль. Мне уже доводилось получать раны, я даже пережил сепсис и перетерпел то ужасное ощущение, когда у меня в ране росли личинки мясных мух, так что я не думал, что меня можно напугать болью, но теперь это было что-то особенное. Пару раз я не сдержал стон. Первородные, которые сидели у костра где-то справа от меня, не обращали на это внимания, за что я был им почти благодарен.

Когда боль пошла на убыль и стала более-менее терпимой, а пальцы стали шевелиться, мне пришлось повторить все то же самое с ногами. Одно хорошо – кажется, ускорение кровообращения так же немного снизило последствия удара по голове – меня почти перестало тошнить, и видеть я стал намного четче. Правда, к этому времени уже стало светать, так что, может быть, мое самолечение было ни при чем. Я обнаружил, что лежу на одной из тех тележек, которые эльфы притащили к городу. Только теперь ее загадочного содержимого в ней не было.

Как только рассвело окончательно, эльфы зашевелились. Собирались они не долго, и скоро я почувствовал, что телега покатилась. Я чуть повернул голову и понял, что меня везут по дороге, которая проложена между Элтеграбом и Пагаузом. А я-то гадал, как они умудрились протащить не самые мелкие телеги, да еще с тяжелым грузом по лесу! Дорога, хоть и изрядно запущенная за последний год, все-таки не успела еще зарасти, и по ней вполне можно было протащить транспорт. Что же все-таки они в них везли? Вопрос этот теперь не был таким уж срочным, и я решил его пока отложить. Вместо этого стал размышлять о том, что неплохо бы покинуть это неудобное средство передвижения, и желательно без ведома хозяев.

Хотя идея с самого начала не выдерживала никакой критики. Глупо было надеяться, что мне удастся незаметно скатиться с телеги и уж тем более уйти в лес с тяжелым сотрясением мозга и почти неработающими конечностями. Да еще предварительно избавившись каким-то чудом от веревок, туго стягивающих запястья и щиколотки. Но, во-первых, по причине все того же сотрясения соображал я туговато. Во-вторых, просто лежать и тупо ждать своей участи было невыносимо. Так что я стал осторожно поглядывать по сторонам, пытаясь оценить обстановку. Рядом с телегой никого не было. И вообще, она двигалась последней – задрав голову, я разглядел спины волокущих транспорт первородных, а за ними виднелись идущие налегке эльфы. Получается, других пленников нет. И кто бы мог подумать, что меня будут самолично катать на телеге гордые первородные. Если бы у меня так сильно не болела голова, я бы, наверное, смог оценить юмор ситуации.

Вместо этого я задумался. Все выглядело даже слишком хорошо. Телега довольно большая и тяжелая, дорога уже довольно заросшая, и тащить по ней эту телегу трудно. Если дождаться, когда усталым первородным вновь придется упереться изо всех сил, преодолевая очередную кочку, и в этот момент тихонько сползти, на землю, то изменения веса они могут и не почувствовать. Проследить за мной некому, не похоже, чтобы эльфов очень интересовало содержимое средства передвижения. Вот только что делать с веревками? Я осмотрел борта и немного приуныл. Никаких гвоздей не торчало. Ровные оструганные доски. Добротная телега, хорошая. Интересно, где они такую нашли? Явно ведь человеческая работа.

Подождать стоянки и попробовать бежать ночью? А какой в этом смысл? С телеги, судя по всему, меня снимать не собираются, а ночью вокруг ходят часовые. Далеко убежать не успею. Наверняка сейчас в лесу, справа и слева от дороги, тоже полно наблюдателей, только смотрят они больше не на колонну, а по сторонам, опасаются внезапного нападения. Могут и не заметить, если кто-то сползет с телеги и быстро откатится в придорожную канаву, мимо пройдут. Тем более что на мне так и была надета эльфийская маскировочная одежда.

В общем, бежать нужно было без промедления. И как-то обойтись связанными руками и ногами. Я стал осторожно перекатываться к краю телеги, при этом стараясь еще и передвинуться ближе к заднему борту. Где-то через час монотонной езды мне это удалось, и я стал ждать удобного момента. К этому времени я совершенно вымотался. У меня еще сильнее разболелась голова, меня опять замутило. И еще мучительно хотелось пить. Уверен, если бы мне все-таки удалось сбежать, я бы так и умер в этом лесу.

Телега уткнулась в очередной бугор, первородные уперлись ногами, и я перевалился через борт, постаравшись смягчить руками падение, чтобы не слишком шуметь. И сразу откатился с дороги, свалившись в небольшую канавку. Телега продолжила движение, мой маневр «тягловые эльфы» не заметили. Зато, как вскоре выяснилось, заметил кто-то другой. Я как раз на пару секунд потерял сознание от усилий, так что не заметил, как ко мне подошли.

– А кто это у нас тут так трогательно спрятался? – глумливо, на эльфийском, спросили меня. – Неужели ты думал, что я, так долго гостивший в вашем чудесном, каменном городе, лишу себя счастья в ответ принимать в гостях тебя, человечек?

Я поднял глаза. Передо мной стоял доу Лэтеар. И посмотрев на него, я внезапно пожалел, что мы не придумали какой-нибудь способ быстро умереть в случае попадания в плен. Вид у первородного был ужасный. Его уже начало трясти от слишком долгого перерыва в употреблении зелья, рабом которого он стал. По лбу и щекам стекал пот. Но главное, взгляд у него был совершенно безумным, мне показалось, что там не осталось ни проблеска разума, только жажда и ненависть. Жажда получить новую порцию зелья и ненависть ко мне.

– Нет, мой маленький зверек, я не позволю тебе лишить меня твоего чудесного общества. Сначала ты научишь меня готовить этот чудесный порошок, от которого мне становится так весело и спокойно. Но и после этого я еще долго буду наслаждаться твоим обществом. Ты знаешь, нам нужны зверюшки. И мы многих забираем из ваших смешных, каменных городов. Со временем нам даже удается вас приручить. Но из вашего чудесного города я взял только тебя. Остальных пришлось умертвить. Это так печально! Но я не смог удержаться.