Дочь врага для Темного - Юлианна Орлова

— Что с рукой? — грозно прозвучало над головой. Я не заметила, как Арслан подошел ко мне и заприметил всю картину целиком.

— Поранилась, у меня кровь жидкая, ничего страшного…просто смотрится так, — попыталась улыбнуться, придав ситуации несерьезный окрас. Но Рашидова такой вариант не устроил, он словно с цепи сорвался, перекидывая пакеты с землей, стоящие у скамейки.

— Чтобы я больше не видел тебя в этом болоте, Надя, — подхватывая за здоровую руку, потянул в дом. А я продолжала сжимать саднящую ладошку, пытаясь привести сбившееся дыхание в порядок.

Что за реакции такие дикие?

— Что за глупости, мало ли где я еще могу пораниться, мне что теперь? Не выходить из комнаты? — кричала в спину, пока мы поднимались по лестнице.

— У тебя уникальная способность находить приключения на свою задницу, так что да, надо будет — будешь сидеть взаперти, — голос звучал грозно, громко и с щепоткой чего-то инородного. Вслушиваясь в последнюю фразу, я поняла, что не так. Акцент. Откуда? Мы ведь с ним не в первый раз говорим…откуда акцент?

— Отпусти меня! — цеплялась за ручку двери, пока мужчина настойчиво тянул меня дальше. А столкнувшись с сопротивлением, развернулся и в своей привычной манере перекинул меня себе на плечо.

— Прекрати устраивать цирк.

— Ах я цирк устраиваю?! Это ты ведешь себя так, словно я кукла какая! На потеху всем в доме.

Кровь вскипела, что-то внутри уже лопнуло от переизбытка эмоций.

— Не доводи меня больше, чем есть, — усаживая на столик в ванной, процедил мужчина.

Взгляд полыхал. Резал. Я дышала так тяжело, словно марафон пробежала.

Рука продолжала болеть, но я не обращала никакого внимания на это все, в отличие от Рашидова. Он — то сразу схватил ладошку и промыл под проточной водой. Стало ясно, что ранение глубже. Заживать будет дольше. Жесткие пальцы работали уверенно. Откупорив бутылку с перекисью, щедро налил на кровоточащую ссадину. Рана сразу же покрылась белыми пузырьками, вызывая легкое жжение. Глубочайшее удивление не заставило себя ждать. Арслан подул на ладонь, после чего плотно перебинтовал руку марлей.

— Не сильно?

— Нет, — буркнула в ответ, но в душе противно разливалось тепло.

Я хотела уважения. В конце концов, его заслуживает каждый человек.

— Буду заниматься цветами и дальше, — настойчиво выдала.

— Нет, к этому разговору мы больше не вернемся, — мужчина громко саданул ладонью по столу, вышел из ванной, оставляя дверь приоткрытой.

Почему с ним так сложно?

Я сидела и посматривала на мелкие разводы крови в раковине. Они собирались в одно целое у стока, являя жутчайшую картину. Мне не нравилась кровь. Вызывала отторжение и странный приступ тошноты с металлическим привкусом на губах.

— Ты видела? Совсем бессмертная, — бойко прозвучало у двери

— Ну ничего, он пару раз приложит ее к стенке, сразу поймет, что к чему, — ответил незнакомый голос.

— Если не убьет, как свою жену. Рашидовы вообще отбитые, кого ни возьми.

Убьет?

Жесткая поверхность медленно уплывала из-под меня. Шаги приближались, а затем дверь распахнулась, и на пороге появились те самые горничные. Дальше все было понятно без слов.

НАДЯ

Ночь полноправно вошла в свои владения, а я все сидела во дворе, не в силах сдвинуться с места. Кромешная тьма сейчас скорее приятная, нежели устрашающая.

Рашидов спешно ушел и до сих пор не вернулся. Я рада, наверное.

Потому что столкнуться с ним сейчас еще раз будет слишком для нервной системы. Просто распадусь на крупицы.

Он убил жену. Служанки порой знают больше, чем кто бы то ни было, и оснований не верить таким разговорам нет. Но неужели…человек, который так смотрит на свою племянницу…мог бы?

Господи, этот безумный взгляд вполне может принадлежать убийце. И все поведение…достаточно жесткое, властное, предвзятое и бескомпромиссное. Чудовищно, все чудовищно настолько, что хотелось стереть себе память и содрать кожу, лишь бы не чувствовать касаний. Не ощущать запаха, что оставлен на мне навсегда. Заклеймил.

Закупорил частичку себя в душе.

А я не могу прекратить думать о нем, и даже сейчас волноваться и переживать. Господи, да я же раздумывала, или нет у него кого на стороне, пока он в отъезде. Это смешно! Это априори глупо, рассчитывать на что-то в моем-то положении. Ревность разъедала изнутри. Ноя блокировала ее. Как и мысли о причинах ревности. Нет.

Надо собраться. Выкинуть всю дурь из головы и просто, мать твою, собраться. Натянув тонкий плед на плечи, прикрыла глаза.

Мысли настолько заволокли меня, что я не заметила, как расплакалась. Грудь разрывало на куски.

— Неужели все настолько плохо, что надо так себя изводить?

Я резко повернула голову на звук. Столкнулась с незнакомым долговязым парнем, он внимательно и как-то слишком душевно смотрел на меня. Рваный вздох. Фигуру освещал слабый отблеск фонаря. Парень сел рядом на скамейку, но на достаточном расстоянии, чтобы не нарушать границы.

Я это оценила. Не то чтобы мне было бы чего бояться в доме Рашидова, но в целом я плохо относилась к тому, что кто-то находится настолько близко ко мне.

Не видела его тут раньше.

— Не хочешь говорить, ну да ладно, это ведь нестрашно. Необязательно говорить, если не хочется. Можно слушать. Этого порой вполне достаточно, чтобы стало легче, — тихо продолжил парень, перебирая в руках цветок. — Я садовник, первый день после отпуска, — кивнул на розу в руках. — И тут уже многое пришло в негодность, например, эта роза. Огромный куст был когда-то, а сейчас одиночные бутоны. Это все потому что они утратили своего хозяина. Мой напарник к работе не слишком привыкший, все делает спустя рукава. А какая работа может принести плоды, если ты делаешь ее спустя рукава?

— Отпуск, поэтому я вас раньше не видела, — поежилась от прохладного ветерка, сегодня первая ночь без жары. Плед все время спадал.

Незнакомец искоса посмотрел на меня, а потом выдал:

— Самого главного глазами не увидишь. Да и ушами не услышишь, я бы продолжил.

Мы перестали говорить о реальной ситуации, он методично смотрел в корень.

— Неожиданно, я люблю эту сказку.

— И я люблю. Стараюсь всегда мыслить в ключе Маленького Принца, а ты? Видимо, забыла главное из этой сказки.

— Так что же главное? — печально улыбнулась, стирая остатки слез с щек. Плед давно уже осел к ногам.

— Когда даешь себя приручить, случается и плакать. А ты точно дала себя приручить, незнакомка, но не печалься, все обязательно наладится. Главное верить в это. Правда…в твоих глазах веры нет, это грустно, — парень покрутил розу в руке. — Надежда — путь к спасению, в какой бы адской дыре ты ни находилась.