Морпех. Зеленая молния - Иван Басловяк

Стрельцы быстро покинули пушечный дек, канониры замерли на своих местах. Я тоже выскользнул из люка и присел за довольно высоким, почти по грудь, фальшбортом. Пиратская бригантина, маневрируя парусами, подходила всё ближе и ближе. Нервное напряжение возрастало. Удастся ли их обмануть? По словам дона Мигеля, приближавшаяся бригантина имела у себя на борту около двадцати пушек и до двухсот отчаянных головорезов. Не удастся засада – тяжко нам придётся, галеон с пришвартованной караккой – мишень неподвижная. Закурились лёгкие дымки зажжённых фитилей. Стрельцы замерли в ожидании, а моё сердце бухало в груди так, что казалось, будто его слышно и на бригантине. Я испугался?! Нет. Это просто несколько литров адреналина бурлили.

Между тем пираты, сбросив почти все паруса, медленно подводили бригантину к правому борту галеона, как и предполагал дон Педро, с явным намерением пришвартоваться. Засады они не почувствовали, мачты каракки, спрятавшейся за изломанным рангоутом и обрывками парусов галеона, не разглядели. И куда же делся их глазастенький, интересно?

Пиратов на палубе было действительно около двухсот, они что-то радостно орали и размахивали короткими абордажными саблями. Лишь у нескольких в руках я заметил мушкеты. Брони на них не было, пушечные порты закрыты – пираты шли грабить мёртвый корабль, и не предполагали противодействия. Бригантина подходила к галеону со стороны кормы, как и мы в своё время. Вот до неё осталось метров восемьдесят. Пятьдесят. Бушприт пиратского судна поравнялся с грот-мачтой нашего найдёныша. Один из пиратов прижал к плечу ружьё и выстрелил в нашу сторону. В воздух взвилась абордажная кошка с четырьмя зацепами, за ней тянулся тонкий линь. С громким стуком кошка упала на палубу. Пираты радостно взревели. Остававшиеся на мачтах бригантины паруса были мгновенно убраны. Множество рук вцепились в линь и стали подтягивать бригантину к нашему борту. Пираты полезли на ванты, оттуда удобнее прыгать на более высокий борт галеона. И тут обозначился «глазастенький»! Один из пиратов, стоявший на вантах, внезапно что-то заорал и вытянул руку в нашу сторону.

– Накатывай! – заорал дон Педро. – Пли!

Матросы дружно навалились на лафеты пушек и подали их вперёд. Привязанные к лафетам канаты натянулись и открыли люки пушечных портов. Стволы высунулись наружу, и тут же грянул залп! Галеон содрогнулся. Пороховой дым чёрно-серой пеленой закрыл вражеский корабль. Палуба наполнилась вонью сгоревшего пороха.

– Раз! Два! Три! Четыре! Пять!!!

Грохнул залп берсо, за ним пищальный. В ещё не рассеявшийся до конца дым полетели абордажные крюки. Дружными рывками подтянули и привязали бригантину к галеону. Никуда теперь не денется, красавица!

– На абордаж! – я даже сам не ожидал от себя такой зычной команды. Стрельцы с бердышами наперевес горохом посыпались на палубу пиратского судна.

На бригантине наблюдалось какое-то движение, нашлись столь удачливые, что избежали картечи и пуль. Положил им конец десяток Ахмета, расстреляв ещё живых пиратов из луков. Этот, уже уходящий в прошлое вид оружия, князь всё же взял с собой в столь дальний поход. Пригодится. И пригодился! Спрыгнув на палубу с обнажённой саблей в руке, я был готов тут же сцепиться в смертельной схватке с врагом, но… живых врагов для схватки мне на палубе не нашлось. Сунув саблю в ножны, огляделся.

Фальшбортов как таковых в районе фок-мачты у бригантины не существовало! Сквозной проход от борта к борту. Вместо них – россыпь мелких щепок, усеявшая залитую кровью палубу и лежащие вповалку истерзанные картечью и пулями трупы пиратов. Пушечный залп практически в упор не оставил им ни единого шанса. Плюс пищальный. Да и лучники постарались. Даже раненых я не заметил. А откуда им взяться, если в каждого негодяя попало по несколько штук свинцовых картечин и пуль! На это, вообще-то, и был расчёт.

Стрельцы, перепрыгивая через трупы, разбежались по палубе. Вломились в ютовую надстройку, нырнули на нижнюю, пушечную, палубу. Кое-где раздались крики, послышался лязг железа. Но всё скоро затихло. Стрельцы, распалённые коротким боем, обыскали бригантину и выволокли на свет Божий шестерых уцелевших пиратов. Бросили на колени перед князем, уже стоявшем на палубе бригантины, не забыв ещё по разу стукнуть по глупым головёнкам или пнуть сапогом по рёбрам. Для порядка.

– Кто такие, чьих будете? – грозно нахмурив брови, спросил князь. – Как судно называется, из какого порта вышли и как здесь оказались?

Пираты не отвечали. Стрельцы опять пнули каждого сапогами по рёбрам. Но добились лишь того, что один из них произнёс по-английски: «Мы вас не понимаем», а остальные только вскрикивали и выражались. Хорошо, что их стрельцы не понимали!

А вот я, к своему удивлению, всё понял и неожиданно для себя повторил вопросы князя на языке пленников. Князь скосил глаз в мою сторону, но ничего не сказал и стоял с грозным видом. Один из пиратов глухо пробурчал:

– Бригантина «Бегунья», капитан Боб Хэнк, вышли из какой-то бухты, я названия не знаю. Я простой матрос Нейл Робинс, не убивайте меня!

Он кинулся в ноги князю, пытаясь обхватить их руками, но стрельцы быстро пресекли эту выходку.

– Где ваш капитан? – задал вопрос уже я сам. Пираты посмотрели на мостик. Там, в луже крови, лежал труп в раззолоченном камзоле. А головы не было, закатилась, видимо, куда-то.

– Кто ещё чего мне хочет сообщить, что может облегчить его участь? – задал я следующий вопрос.

Пираты молчали. Я пожал плечами и, обратившись к князю, спросил, что с ними делать.

– Как я понял, ничего интересного они не сказали. Тать, пойманный на месте преступления, подлежит лишению живота, – ответил князь и добавил, – за борт их.

Стрельцы схватили орущих и брыкающихся пиратов и швырнули в воду. Почти тут же те были растерзаны плававшими поблизости акулами. И только кровавое пятно могло указать, где и как закончили свою никчёмную жизнь морские душегубы. Но и оно недолго продержалось на воде. Вскоре океанская волна вновь обрела свой природный цвет. Я посмотрел на воинов. Скинув головные уборы, они размашисто крестились и бормотали себе под нос. А потом, дочитав молитву, надели шапки и, обтерев лезвия бердышей об одежду убитых, разбрелись по захваченному кораблю, принявшись, о чём-то переговариваясь между собой, собирать трофеи. А раздетые трупы бросали за борт. Вот это нервы! Настоящие воины. Мужчины! С устоявшимся мировоззрением. Враг? Уничтожить! И крови не бояться! Не то, что в двадцать первом веке, когда здоровые с виду мужики истерить начинают и по причине, и без причин.

Я смотрел на захваченную нами бригантину и мурлыкал под нос слова известной в будущем песни: «В флибустьерском дальнем синем море бригантина поднимает паруса». На душе было спокойно, никаких угрызений совести или жалости к казнённым пиратам не было. Будто таракана раздавил. Они знали, на что шли и какая судьба их ожидает. Выбор сделали сами. И получили, что заслужили.

Мне нравится это время! Здесь проще и понятнее отношения людей между собой, отношение к власти, к законам, к тем же налогам. С человека никто не требует лишнего, несуразного, как в покинутом мною времени. Никто, кроме разбойников, не требует от ограбленного, что бы он улыбался, пока потрошат его карманы. Или, под дулом пистолета, соглашался с заявлениями, что ему, разбойнику, эта вещь, или квартира, или завод издревле принадлежат. И он, разбойник, лучше распорядится ими, потому отдай и молчи в тряпочку! И послушай очередного, невесть откуда выползшего, «вождя», как они хорошо жить будут. В смысле, вожди, а не ты. Хотя ты, как и тысячи людей, уже не ты, а «электорат». И ничего сделать нельзя! Нас в наглую обобрали «перестройщики», страну прихватизировали разные мелкие, а на поверку оказавшиеся очень даже крупными, рыжие (чёрные, седые, лысые и т. п.) пакостники. То, что строили все, досталось единицам, самым хитрым, наглым, беспринципным! И уже в который раз страной и её богатствами распоряжается орда представителей «самого угнетаемого во всём мире народа, в глазах которого застыла многовековая вселенская скорбь»!