Ноябрьский триллер - Татьяна Любова

— Кому принадлежит оружие, выяснили?

— Интересно, когда бы мы успели? У вас, частников, понятия о милиции какие-то извращенные! — вскипел Стас. — А потом, тут и проверять-то нечего. И так понятно, что хозяин пистолета — твой работодатель, синьор Фандотти.

— Ну, это еще надо доказать! — отрезала Ольга и отвернулась. — Значит, мне не показалось, будто Валито что-то знает. Ведь убили ее именно после разговора со мной. Из опасения, что она может проговориться.

— Но она не проговорилась. И зря. А могла бы нам помочь. Все равно ведь ухлопали. — Стас достал пачку «Кента» и закурил.

Лес, плотно обступавший дорогу, глухо стонал. Сильный порыв ветра швырнул целую пригоршню снега Ольге в лицо, она инстинктивно зажмурилась и почувствовала, как защипало глаза. Потекла тушь, а вместе с ней закапали слезы. Накопившиеся за последнюю неделю невзгоды, тоска по Олежке, оставившего ее именно сейчас, в самое трудное время, бессилие перед обнаглевшим маньяком, истреблявшим людей у нее под носом, — все это вылилось наружу обильными, неудержимыми слезами. Ольга плакала беззвучно, отвернувшись от Стаса.

Овладев собой, она сердито, чтобы полковник не заметил ее слабости и не поднял на смех, буркнула:

— Слушай, ты бы выбирал выражения. Никогда не привыкну к твоему жаргону.

— Это защитная реакция. В нашем деле без цинизма нельзя — свихнешься. Твой афоризм. Цитирую.

— Вот-вот, «ухлопали», «свихнешься». Тьфу!

— Одна радость, Ольгуня: круг подозреваемых сужается. Народу в деле остается все меньше и меньше, — беззаботно заметил Дубовой.

— Ага, мы дождемся, когда преступник перебьет всех и останется в гордом одиночестве, и торжественно нацепим на него наручники. Так, что ли? — Ольга немного успокоилась и незаметно вытерлась рукавом.

Из темноты вынырнул высокий худой врач в накинутом поверх белого халата пальто. Он тер глаза и безудержно зевал:

— Ну что, тело можно везти?

— Валяйте. — Стас пнул ногой замерзшую кочку и зашагал к машине. — Садись ко мне, договорим! — крикнул он Ольге.

Из притормозившего «КамАЗа» высунулась небритая физиономия, и, глядя на вытащенный из машины труп, водитель присвистнул:

— Ого! Богатые тоже плачут!

«Господи, сколько вокруг кретинов!» — со злостью подумала Ольга и тоже пихнула ногой промерзший ком земли, больно ударила палец, взвыла и похромала за Стасом в машину.

В салоне детектив заснула. Уазик болтало из стороны в сторону, Ольга заваливалась то вправо, то влево, больно билась о металлические внутренности автомобиля, просыпалась и дико озиралась, пытаясь определить местонахождение машины. Они со Стасом договорились ехать в управление: смысла возвращаться домой не было — с утра предстояла уйма дел. Необходимо было выяснить владельца оружия — хотя одно то, что пистолет был итальянским, подсказывало, кто мог оказаться его хозяином. Требовалась срочная медицинская и баллистическая экспертизы, подтверждающие версию убийства. Да и машину Милены Валито предстояло осмотреть в более комфортных условиях.

В ночь гибели Милены господин Фандотти вернулся домой далеко за полночь. Лицо его, серое от усталости, выражало брезгливость и скуку, уголки губ нервически подергивались.

В квартире стояла тишина, Барти и няня спали. Массимо быстро прошел в кабинет и долго рылся в письменном столе. Добравшись до нижнего ящика, он наконец нашел, что искал, и извлек оттуда фотографию в продолговатой серебряной рамке. Едва взглянув на фото, Фандотти спрятал его в карман. Потом подошел к бару и налил себе полный стакан виски, подумал и отставил его в сторону. Сегодня он был у своего врача, и тот строго-настрого запретил ему пить.

«У вас, друг мой, нервное расстройство. — Врач ласково похлопал Массимо по плечу. — Само по себе это не страшно. Это естественно после потери любимой жены и матери, но поберечься следует. Попейте антидепрессанты, но ни в коем случае не алкоголь! Этим вы только усугубите ваше состояние».

Массимо с тоской посмотрел на вожделенный стакан и решительно отодвинул его подальше. Потом достал из внутреннего кармана пиджака блистер с белыми горошинами таблеток, выдавил сразу две и бросил их в рот. Усевшись в пухлое кожаное кресло, он вновь достал фотографию и принялся внимательно ее рассматривать.

Минут через пять приступ отчаянной, животной тоски прошел, и Массимо вздохнул свободнее. Спать не хотелось, он не мог толком спать уже целую неделю, но организм работал четко и, похоже, в сне не нуждался.

На цыпочках Фандотти пробрался в спальню сына, присел на краешек кровати и долго разглядывал милую мордашку посапывающего во сне Барти. Сердце снова заныло.

Массимо вышел из комнаты, неслышно притворив за собой дверь, нащупал в кармане мобильник, набрал номер и сказал:

— Андрей, через полчаса будь у моего дома.

— Едем куда? — сонным голосом спросил водитель.

— В Лесное. Кажется, я забыл там важные документы.

Через полчаса раздался звонок в дверь, на пороге стояли два телохранителя. Массимо бегом сбежал по ступеням. Пожилая консьержка взглянула на часы и только плечами пожала: мол, и чего людям не спится?

На трассе водителю пришлось попотеть: плотная снеговая завеса, скользкая, как каток, дорога, сильный встречный ветер. Казалось, погода задалась целью заставить Массимо Фандотти вернуться, но он наоборот подгонял водителя по-итальянски: «Престо! Престо! Престо!», что служило признаком крайнего возбуждения бизнесмена. Охранники недоуменно переглядывались и пожимали плечами, абсолютно не понимая, какого черта в непогоду и посреди ночи их босса понесло в лес.

Домчались за полтора часа. В Лесном их уже ждали: Володя предупредил о приезде хозяина, и старый Петрович, трогательно называвший синьора Фандотти на русский манер Максимом Павловичем, заслышав шум въезжающей во двор машины, настежь распахнул дверь. Ежась от колючего ветра и подслеповато щурясь в темноту, он терпеливо ждал, когда Массимо поднимется по ступеням.

— Заходьте, Максим Палыч, — добродушно гудел старик, раздевая хозяина. — Заходьте, зря беспокоитесь: у нас все в полном ажуре. — Петрович ласково заглянул в глаза Массимо и вздрогнул.

Фандотти напоминал разъяренного зверя: побелевшее и перекошенное от злобы лицо, сжатые в черную щель губы, прищуренные, налитые кровью зрачки. Молча, даже не глянув на преданного Марко, услужливо заглядывавшего хозяину в глаза, он взбежал вверх по лестнице и скрылся в коридоре второго этажа. Дойдя до комнаты жены, Массимо остановился, будто в нерешительности, потом распахнул дверь и вошел в нее.

Через несколько минут дом содрогнулся от жуткого животного воя. Это выл синьор Фандотти, выл страшно, как воют звери или умалишенные.

— Батюшки, да он в уме тронулся! — ахнул Петрович и размашисто перекрестился.