Оракул - Арина Веста

Под яблоней юлой крутилась Женька, пытаясь сорвать с себя гимнастерку.

— Эх ты, вояка. А еще разведчица! — Харитон сдул с ее плеча жирную мохнатую гусеницу и, радуясь этому внезапному пробуждению женственности, поцеловал Женьку в доверчиво раскрытые губы.

Двадцать дней, как плыли каравеллы,

Встречных волн проламывая грудь.

Двадцать дней, как компасные стрелы

Вместо карт указывали путь.

Н. Гумилев

Конец апреля 1945 г.

«Я ожидаю помощи Берлину», — обреченно повторял Гитлер в своих телеграммах, но вместо помощи в бункер пришло известие о тайных переговорах Гиммлера с союзниками. Предательство маршала авиации Геринга окончательно добило фюрера. Эту ночь Гитлер провел, запершись в своей комнате, не подпуская никого из близких к нему людей, даже робкие попытки фройляйн Евы «поговорить с Ади» пресекались звериным рычанием из-за двери. Гнев придавал ему силы. Он снова и снова вызывал серный дождь на головы предателей, но мрачные тени по ту строну занавеса молчали. Всем приближенным фюрера было ясно, что последний «сеанс с богами» не состоялся: этой ночью «луч» покинул фюрера.

На рассвете двадцать седьмого апреля войсковая разведка доложила, что русские вышли к обводному рубежу. Под их ударом оказался Александр-плац, дворец Кайзера Вильгельма, ратуша и Имперская канцелярия.

В тот же час загадочное подразделение тибетцев: стройных, смуглолицых людей, присягнуло флагу со свастикой. В интендантской части бункера им выдали серо-зеленую полевую форму Вермахта без знаков отличия, автоматическое оружие и ручные противотанковые гранаты. В половине шестого утра отряд тибетцев вышел во двор рейхсканцелярии и построился на собачьей площадке под укрытием стен, надежно защищавших двор от налетов. После того как все стихло, из бетонных челюстей бункера вышел лама в остроконечной красной шапке и черных, развевающихся на ветру одеждах. Мерно раскачиваясь, он нараспев прочел молитву. Утренние лучи не могли пробиться сквозь пороховой дым, но плоские, с крепко сжатыми губами лица тибетцев были повернуты в сторону встающего светила. Тибетцы присягали солнцу.

На защиту Имперской канцелярии было брошено два отборных батальона СС, к ним присоединился отряд рыцарей Черного Ордена. Последнее построение провели на завивающейся спиралью лестнице бункера, и движение эсэсовской колонны напоминало шуршание и блеск черного с серебром змеиного туловища.

На рассвете Гитлер успокоился и, видимо, заснул, пока терпеливое постукивание в дверь не разбудило его: адъютант Отто Гюнше напоминал о совещании, назначенном на полдень. Последнее совещание в бункере оказалось короче обычного.

— Русские будут отброшены, — монотонно повторял Гитлер, далее следовал решительный жест указкой в сторону Франкфурта, — если мы сумеем удержать Берлин, как они — Сталинград, мы вдохновим немцев на новые подвиги!

Ранним утром 27 апреля бронзовый ящик и некоторые предметы из лаборатории замка Альтайн были доставлены в штаб ВМС в Заснице. Оттуда Вайстор вылетел в Шлезвиг, где располагался штаб двенадцатой армии, и через час вместе с фельдмарашалом Кейтелем отбыл в Берлин, чтобы лично доложить фюреру о доставке сосуда с Копьем в Померанию.

К полудню 27 апреля в центре города появились русские танки, в раскаленном небе то и дело вспыхивали воздушные бои, но тем не менее Вайстор благополучно достиг Берлина, и летчик ВМС сумел посадить легкий самолет на площади вблизи Имперской канцелярии.

В обезлюдевшем бункере было особенно мрачно. Этой ночью из его стальных дверей вышел особый десант: двадцать пять молодых мужчин, одетых в штатское. Еще вчера они были адъютантами, приставленными к генералам и другим высоким правительственным чинам, теперь они скрытно покидали Берлин. Все они получили из уст фюрера особое задание, а может быть, и напутствие, которого не удостоились его генералы. Последним в этом списке особо доверенных лиц значился барон Хорст фон Вайстор.

На совещании в кабинете фюрера Вайстор впервые присутствовал как полномочный представитель СС. В былые времена он заметил бы на себе ревнивые взгляды партийных бонз: этот красавчик, образчик «новой породы», слишком скоро приобрел покровительство фюрера, но сегодня «главные наци» были подавлены.

— Часть гарнизона была снята для обороны Зееловских высот, и враг быстро нащупал эти бреши, — докладывал генерал Клаус, командующий резервной армией.

Его армия была сформирована для защиты немецкой территории и теперь почти полностью сосредоточена в Берлинском округе.

— С Силезского вокзала по ратуше и канцелярии бьют стенобитные орудия. Под огнем наших минометов русские смонтировали стальную колею и подвезли свои чудовищные пушки. Вес каждого снаряда около полутонны. За шесть часов тотальной бомбардировки на город было выпущено не меньше тысячи таких снарядов. В наших руках еще остаются Тиргартен и Правительственный квартал. Около полумиллиона немецких солдат и ополченцев готовы защищать столицу Рейха, но центр города на глазах превращается в развалины…

— Это пораженчество! — словно очнувшись, закричал Гитлер, — у нас большие преимущества перед наступающей стороной. Как можно забывать об этом? Вокруг рейхсканцелярии многоэтажные здания и массивные стены. Приказываю использовать бомбоубежища, подземные коммуникации и казематы! Наши мобильные группы будут возникать в тылу противника и наносить удары в спину!

Порыв фюрера быстро выдохся. Привычным жестом Гитлер отпустил генералов. В зале остался один Вайстор. Едва они остались наедине, Вайстор вскинул руку и почтительно опустился на одно колено.

— Встаньте, встаньте, — замахал руками Гитлер, — говорите о главном!

— Сосуд с Копьем Судьбы доставлен в Засниц. После церемонии в замке Пилигримов он будет погружен на борт вашей субмарины. Подлодка готова к отплытию, — Вайстор с надеждой посмотрел в измятое лицо фюрера.

— Вам выпала честь сопровождать талисман Четвертого Рейха! — Гитлер положил ладони на плечи Вайстора. — Я хочу, чтобы вы хорошо представляли, что за сокровище вы везете в Шангриллу. Когда-то этот древний наконечник перевернул всю мою жизнь. Впервые я увидел его в музее Хофбург, в Вене, — мечтательно говорил Гитлер, и его выпуклые глаза цвета темного пива смотрели куда-то поверх идеального пробора фон Вайстора, в стык стены и потолка, словно фюрер читал сквозь стены. — Я стоял перед витриной в Зале сокровищ Габсбургов. Надо ли говорить, что всю музейную мертвечину я считал ненужным хламом, от которого мне, именно мне, предстояло расчистить историю! Когда в зал вошла группа провинциалов и гид показал на наконечник копья, я разозлился. Вот тогда-то я и услышал слова, волшебно переменившие мою душу: «Тот, кто объявит это Копье своим и откроет его тайну, возьмет судьбу мира в свои руки для свершения Добра или Зла!»

— Это копье держали в руках цезари древнего Рима, король вестготов Одоакр и вождь Аларикс, Генрих Птицелов и Наполеон, — вещал гид.