На горизонте горело зарево - Игорь Надежкин

независимая, и взрослая не по годам. Мать Асанет умерла от рака, когда она была еще совсем маленькой. Воспитал ее отец, который так и не женился вновь. Они заботились друг о друге и проводили много времени вместе. Прежде я не видел, чтобы отец и дочь были лучшими друзьями и меня это трогало за душу. Своего отца я почти не знал, и эта тема была довольно болезненной для меня.

Так и тянулись дни, пока однажды утром их не прервал телефонный звонок. В тот день я как обычно был на работе. В забегаловке было безлюдно. Хозяин возился на кухне, а Асанет отчитывала за что-то старушку-повариху. Время тянулось. Я сидел, закинув ноги на пустую пивную кегу, и листал роман Воннегута. Асанет неслышно подкралась сзади и, опустив руки мне на плечи, спросила:

— Что читаешь?

— Да так, ерунда, — я посмотрел на ее ладони. Прежде мы никогда не касались друг друга, даже вскользь. Мне нравилось ощущать ее руки на своих плечах.

Асанет легонько оттолкнула меня и, посмеиваясь, ушла к отцу, напоследок крикнув: «Хватит сидеть без дела, иди разгружать короба». Я хотел было ответить, но зазвонил мобильный. В трубке я услышал голос Кастета.

— Привет! — начал он так, словно мы были старыми приятелями. — У нас тут намечается знатная гулянка в лесу. Выпивка, шашлык, палатки. Будет много народа. Знатный движ, — он говорил как продавцы, которые пытаются продать всякий хлам по телефону. — Оксана сказала ты любишь ходить с палатками.

— Когда? — спросил я, пытаясь понять, почему он вдруг решил пригласить меня.

— Сегодня ночью.

Трубку взяла Оксана.

— Ты с нами? — спросила она даже не поздоровавшись.

— Завтра мой первый выходной, — попытался отказаться я. — Что-то я устал за неделю.

— Да брось ты! — в ее голосе как будто что-то изменилось. Он стал резким и воинственным. — Я хотела поговорить с тобой о кое-чем важном.

— О чем?

— Не по телефону, — она не готова была принять отказ. — Ну так ты с нами?

— Хорошо — сдался я.

— Отлично! Мы зайдем к тебе на работу. Друзья Кастета заберут нас на машине, — Оксана бросила трубку.

Без десяти восемь они показались в забегаловке. Увидев их, Асанет сразу почуяла неладное. Она настороженно замерла как горная лань, заметившая волков. Первым зашел Кастет он был одет все в те же шорты и толстовку. За ним следом вошла Оксана. Сперва я даже не узнал ее. На ней красовалась белая рубашка-поло, застегнутая на все пуговицы. На груди виднелась эмблема бренда, который был в почете у футбольных фанатов и неонацистов. Футболка была ей велика и по всей видимости принадлежала Кастету. На минуту я даже опешил. Я не мог поверить, что это она. Словно кто-то другой надел облик знакомого мне человека. От ее прежней мягкости не осталось и следа.

Я оглянулся на Асанет. В том момент мне стало стыдно перед ней. Я подозревал, что Кастет относился к ней и ее отцу далеко не лучшим образом. Хотя для самой Асанет, возможно, это было и не очевидно. Но она точно что-то почувствовала. В воздухе повисло напряжение. Заметив Асанет и ее отца Кастет сказал, что они будут ждать меня на улице и тут же вышел из забегаловки. Асанет подошла ко мне и осторожно спросила.

— Ты их знаешь?

— Вроде того, — промямлил я виновато.

— Все нормально? — Асанет видела, что я был чем-то взволнован.

— Ерунда! — встрепенулся я. — Мне пора идти. Увидимся в понедельник.

Я попрощался с хозяином и вышел на улицу.

Глава 5

Оксана и Кастет ждали меня у входа. Заметив меня Кастет рассмеявшись сказал.

— Кажется мы немного напугали твою мусульманскую подругу.

— Она Армянка, — возразил ему я.

— А это тут причем? — спросил он недоумевая.

— При том, что она, как и большинство армян, православная христианка, — мне не нравились эти разговоры. Я уже был близок к тому, чтобы послать их на хер и пойти домой.

— В любом случае это не наша вера, — не унимался Кастет. — Испокон веков славяне были язычниками. Христианство пришло к нам с ближнего востока. Ты только пойми меня правильно, я не против других наций, просто считаю, что каждый должен жить в своей стране.

— Когда ее отец приехал учиться сюда мы и Армения еще были одной страной.

— Потому-то совок и развалился. Интернационал — полная херня. Нации должны жить независимо и отдельно друг от друга.

Я ничего не ответил. Лишь посмотрел на Оксану, которая словно не замечала моего взгляда. Я не имел ни малейшего желания продолжать этот разговор.

— Куда мы едем? — спросил я ее, желая поскорее сменить тему.

— Не знаю точно. Нас сейчас заберут.

— И кто нас заберет? — эта затея нравилась мне все меньше.

— Не волнуйся. Я давно знаю Ганса, — поспешил успокоить меня Кастет — Он хороший мужик.

— Ганса? — я не мог поверить своим ушам — Слушай Кастет, мы с тобой плохо знакомы и ты, может и неплохой парень, но я не собираюсь тусить с кем-то, кто называет себя Гансом. Готов поспорить у этого ублюдка лежит томик Майн Камфа под подушкой, — я посмотрел на Оксану. — Что тут вообще происходит?

— Послушай, — начала она виновато. — Я понимаю, что это выглядит стремно, но намечается кое-что важное. Совсем скоро в Москве пройдет митинг в защиту политических заключенных.

— Мы будем добиваться освобождения участников «болотного дела» и пересмотра результатов выборов, — перебил ее Кастет. — Нашу страну порабощает диктатор и сейчас не время делиться на правых и левых. Это важнее наших личных убеждений. Сейчас нам нужны все.

— А от меня то вы чего хотите?

— Ты тоже нужен нам, — Оксана взяла меня за руку. — Ты же и сам видишь, к чему все идет. Наша страна погрязла в коррупции и кумовстве, и мы должны бороться за нее.

Наш разговор прервал Форд, остановившийся прямо возле нас на обочине. Кастет заглянул в салон, затем радостно вскрикнул: «А вот и Ганс!», — и сел на пассажирское сиденье. Оставшись с Оксаной наедине, я спросил ее.

— Ты к херам из ума выжила?! — я взял ее за плечи. — Ты трешься с гребанными фашиками!

— Кастет националист — это не одно и тоже, — сказала она обижено.

— Да какая на хрен разница? У тебя совсем чердак протек?

— Они хотя бы не бояться бороться! — выпалила она. — А ты просто сидишь в своей тошниловке и ничего не делаешь. А я устала от всего этого! Я хочу перемен. Я не собираюсь ждать, пока у нас заберут все права. Я сама не в восторге от этого Ганса. Но в