Конан и Волчья башня - Джеральд Старк

Подвернувшаяся книга оказалась весьма занятной. Айлэ не смогла определить, идет в ней речь о событиях, происходивших в действительности или вымышленных автором, и сочла фолиант здешним подобием нордхеймской саги со множеством родственных друг другу персонажей, кровной местью врагам до шестого колена, поиском закопанных неведомо где сокровищ и весьма бойко описанной охотой на дракона.

Она осилила уже почти треть сочинения, когда к ней явился посетитель — Каури Черный Шип, озабоченная и встревоженная. Принесенные ею известия сводились к полному отсутствию каких-либо новостей. По Чертогу не гуляло даже отголосков сплетен, касающихся ночного сражения в тронном зале, хотя число дворцовой гвардии было увеличено. Одноглазый магик сгинул бесследно, как будто его нога вообще не ступала в замок повелителя альбов. Бастиана с минувшей ночи никто не видел, чему никто не удивляется — иногда он не показывается из своих покоев и день, и луну. К дверям комнат девицы-Недолговечной приставлена стража, однако Каури впустили без единого вопроса. Госпожа Медвари и ее друзья по-прежнему беспрепятственно ходят по дворцу — Верховный словно забыл об их существовании.

— Или чрезвычайно занят твоим приятелем, — скривив губы, предположила Каури. — Все делают вид, будто ничего не произошло, и увлеченно готовятся к Дням Солнцестояния — это праздник, который начнется через пару дней… Да, я кое-что принесла для тебя, — в ладони воительницы возник тонкий, похожий на иглу стилет в ножнах с ремешками, позволяющими пристегнуть его к запястью или лодыжке. — Спрячь. Вдруг пригодится?

— Вы же сами говорили, будто обращать против Бастиана железо бесполезно, — напомнила Айлэ. — Да я и не сумею…

— Зато будет, чем зарезаться самой, — мрачно откликнулась альбийка. — Дай-ка руку. Нет, левую.

Удивленная девица Монброн послушно протянула воительнице левую кисть и растерянно моргнула, когда Черный Шип ловким жестом извлекла из висевшей у нее на поясе плоской сумочки нечто вроде крохотного веретена. На отшлифованном кусочке яшмы была намотана тончайшая золотая нить, больше похожая на паутинку и почти неразличимая глазом. Парой стремительных движений Каури обвила невесомой канителью запястье девушки, прищипнула оборванные концы, и те срослись воедино, образовав подобие браслета.

— Что это? — немедля захотела узнать баронетта.

— Единственная поддержка, которую мы можем тебе дать, — альбийка бросила яшмовое веретенце обратно в сумку. — Сама по себе паутинка содержит магии сущие крохи, зато поглощает таковую, если колдовство направлено на носителя нити. Полностью охранить тебя от чар Повелителя она, конечно, не сможет, но ослабит их действие, и будет сообщать нам, где ты находишься. Ее придумал Дайен, он искусный маг… — она на мгновение замялась, и, понизив голос, быстро заговорила: — Знаешь, я по-прежнему не верю, чтобы ты смогла сотворить что-либо с сыном Хитроумного — могучие мужи и умелые волшебники много раз пытались до тебя, но лишь обрекли себя на погибель. Но Медвари твердо убеждена, что ты и есть исполнение пророчества, так что кто его знает… Может статься, судьба решит сама направить тебя и подсказать нужное действие… В любом случае — добьешься ты успеха или поймешь, что все пропало — порви эту ниточку.

— И что тогда случится? — тоже шепотом спросила Айлэ. — Вы придете ко мне на помощь?

— Постараемся, — не слишком уверенно обещала Каури. — Ничего сверх этого тебе знать не стоит, поскольку наш Верховный имеет скверную привычку украдкой наведываться в чужие мысли, — Черный Шип встала и уже у самых дверей обернулась, добавив: — Я бы пожелала тебе удачи, но мои слова будут пусты. Надейся только на себя, девица Айлэ.

Воительница ушла, мелькнув черным силуэтом за переплетением занавеси, оставив собеседницу в тревоге и расстроенных чувствах. Девушка вспоминала подробности ночной стычки, беспокоясь не только о судьбе пропавшего неведомо куда Хасти, но и о том, кем он может быть на самом деле. Одна только попытка поразмыслить над этим ввергала девушку в трепет. Неужели это и есть та самая зловещая тайна, которую знают и хранят ее родители? Как же так могло получиться, ведь всем известно: Всадник Полуночи давным-давно мертв, как и его последователи… Да, но можно ли убить божество?

Спустя довольно долгое время — может быть, день, а может, и два, отмеряемых разве что по приносимым тарелкам с пищей — баронетта достигла того состояния, когда человек с радостью приветствует любое изменение. Она металась из комнаты в комнату, пробовала читать и бросала, безнадежно окликала несших караул гвардейцев, тщетно вглядывалась в прозрачную зелень окон и даже заглянула за каждую из висевших на стене картин: вдруг за ними скрыт какой-нибудь тайник? Увлекшись этим занятием, она едва не пропустила прихода ожидаемых визитеров.

На сей раз их пожаловало гораздо больше. Сперва в дверях показались три служанки, с величайшей осторожностью неся свернутое полотнище черной, отливавшей серебром ткани. Две из них принялись раскладывать принесенную вещь на постели, третья шмыгнула в коридор и вернулась с подносом, уставленным множеством флакончиков, шкатулочек, горшочков и баночек.

Следом четверо стражей втащили огромную деревянную бадью, полную горячей воды. Последней, когда стражники удалились, вошла альбийка небольшого, по здешним меркам, роста, с бледным лицом и копной русых волос, уложенных в некое подобие многоэтажной башни. Похоже, она принадлежала к более высокому рангу дворцовой прислуги, а девицы находились у нее в подчинении. Женщина окинула Айлэ диа Монброн оценивающим взглядом, сморщила носик, будто увиденное ей не слишком понравилось, и снисходительно назвала свое имя — госпожа Рагиби.

Ее великодушие простиралось до того, что она даже объяснила причины своего появления: Недолговечную желают видеть в королевских покоях. Обязанности Рагиби и ее помощниц состояли в том, чтобы придать смертному заморышу пристойный и приятный глазу вид.

«Именно этого ты и дожидалась», — не слишком успешно подбодрила себя баронетта, ставшая предметом усердных хлопот четырех женщин. Ее выкупали, заодно вылив на нее содержимое доброй половины подноса. Рагиби соорудила на голове девушки поочередно несколько причесок, добиваясь нужного впечатления. Итогом стараний альбийки стала корона из мелких косичек, украшенная серебряными цепочками, и два длинных локона, завитых спиралями и ниспадавших по обе стороны лица Айлэ.

Настал черед одежды. Разглядев, во что ее собираются нарядить, баронетта охнула — десяток локтей почти прозрачных вуалей, соединенных кое-где фибулами в виде листьев. Возражения пропали втуне: под руководством Рагиби ее тщательно завернули в шуршащий пепельно-серебряный ворох. Она едва сумела улучить миг, чтобы вытащить припрятанный стилет и пристегнуть его под коленом — где-то она слышала, что для женщины это будет надежнее всего.

Обойдя девушку со всех сторон, госпожа Рагиби сочла труды завершенными и дважды хлопнула в ладоши. Глянув на себя в большое серебряное зеркало, Айлэ сочла, что матушка и отец крепко отругали бы любимую дочку только за намерение показаться в подобном виде… зато Конни увиденное наверняка бы понравилось.