Биологическая война. Введение в эпидемиологию искусственных эпидемических процессов и биологических поражений - Михаил Супотницкий

Процесс подготовки к бактериологической войне виделся перед Второй мировой войной довольно в упрощенном свете. Многими прожектерами того времени (как, впрочем, и нынешними) считалось, что поскольку наработка возбудителей инфекционных болезней, относящихся, как тогда выражались, к группе «боевого назначения» (возбудители чумы, холеры, дизентерии, сыпного и брюшного тифов, сапа, мелиоидоза), не требует оборудованных бактериологических лабораторий, то достаточно иметь простенькую лабораторию, которую можно замаскировать другим предназначением или законспирировать (Саркисов И. 3., 1940). А еще лучше переместить ее на территорию противника для обеспечения деятельности диверсионных групп (Karyszkowski J., 1935).

Все тот же J. Karyszkowski превзошел по гнусности всех других европейских апологетов биологической войны. Польский подполковник предложил использовать лагеря военнопленных «для экспериментального изучения путей распространения возбудителей инфекционных болезней и обоснования необходимых для бактериологической войны данных» (цит. по Кроткову Ф. Г., 1939; и Зам П., Линкину Г., 1936). Видимо, безнаказанное массовое истребление десятков тысяч русских пленных, захваченных поляками во время Советско-польской войны 1920 г., придало некоторым польским «стратегам» уверенность в том, что такие преступления можно совершать, исходя из любой практической необходимости, и не бояться возмездия. Karyszkowski цинично пояснил свою позицию: «Много чудовищных вещей творится на свете».

Невозможность использования БО в связи с риском, сопряженным для применяющей стороны, полностью отрицал Н. Klotz (1937). По этому поводу он писал следующее: «Вопрос о том, может ли это, в принципе пригодное, оружие быть использовано в отдельном случае, или же особые обстоятельства делают его применение опасным для собственных войск и собственного населения, является, в сущности, только вопросом тактики. В этом отношении БО ничем не отличается от многих других боевых средств. Существуют на войне положения, в которых приходится отказываться от использования того или иного средства, однако это ни в коей мере не означает общего отказа от данного оружия, являясь только следствием тактических соображений в определенных условиях. Так, например, в условиях позиционной войны, когда противники отделены расстоянием всего в несколько метров, приходится отказываться от обстрела окопов неприятеля тяжелой артиллерией, чтобы не поразить собственных войск; далее, в позиционной войне приходится также отказываться от обстрела химическими снарядами в тех случаях, когда их приходится направлять против ветра. Однако эти тактические мероприятия для защиты собственных войск ни в какой мере не обрекают на неудачу действия тяжелой артиллерии или химических снарядов. Между тем в других условиях тяжелая артиллерия, химический снаряд оказались пригодным и часто единственно действительным боевым средством. На войне встречаются такие обстоятельства, в которых использование какого-либо определенного оружия представляется столь же неправильным, как в других обстоятельствах оно является правильным и необходимым. Мы повторяем: вопрос о том, имеются ли в конкретном случае предпосылки для применения какого-либо определенного оружия, как, например, бактериологического оружия? Ответ на него дает тактика на основании особых условий данного положения, как направление и сила ветра, метеорологические условия, характер почвы и местности, близость собственных войск и населения. Ответ в одном случае может быть, безусловно, утвердительным, в другом — безусловно, отрицательным, а в третьем — условным. Но этот вопрос ни в какой мере не затрагивает проблемы принципиальной возможности ведения бактериологической войны, т. е. ее научной, технической и военной возможности… В суровой военной действительности, о которой мы говорим, дело будет только в том, чтобы тщательно взвесить, достаточно ли оправдана вероятность поражения собственного населения при несомненном поражении противника».

Flick (1927) полагал, что БО в будущей войне может применяться на фронте, в полосе непосредственного соприкосновения с противником. Однако местом его преимущественного использования будет глубокий тыл противника, где опасность переноса эпидемии на свои войска значительно меньше. Причем свои войска и население должны быть предварительно проиммунизированы в отношении используемого агента БО.

По мнению И. 3. Саркисова (1940), возможны два крайних варианта войны, при которых целесообразно применение БО.

Вариант 1-й — война длительная, на истощение.

Вариант 2-й — блицкриг, война молниеносного удара, для уничтожения главных сил и быстрого приведения в расстройство его тыла.

И. 3. Саркисов (1940), видимо, по результативности немецких химических атак 1915 г., считал, что БО целесообразнее применять при втором варианте ведения войны, так как неожиданность его действия даст наибольшую эффективность поражения противника. Применять его второй раз будет малополезным занятием для нападающей стороны из-за того, что все необходимые меры противником уже будут приняты.

Микроорганизмы — потенциальные агенты БО. Обсуждение в открытой научной литературе биологических свойств патогенных микроорганизмов на предмет их пригодности для ведения бактериологической войны стало активно проводиться с конца 1920-х. гг. Исследователям уже тогда была ясна «военно-биологическая ущербность» наиболее смертельных из них. Однако даже наиболее авторитетными учеными того времени считалось, что недостатки того или иного агента БО можно в будущем (причем в ближайшем) «подкорректировать», а пока целесообразно найти им место в предстоящей войне «по способностям».

Итальянский бактериолог Феррети (Ferrati V., 1931) к микроорганизмам, пригодным для целей бактериологической войны, относил возбудителей кишечных инфекций (вирулентные штаммы кишечной палочки, брюшного тифа, паратифов, дизентерии, холеры), чумы, сибирской язвы, сапа, столбняка. По его мнению, из них наиболее удовлетворяют требованиям бактериологической войны возбудители холеры, брюшного тифа, чумы; для поражения животных — возбудители сибирской язвы и сапа.

Первым детальную разработку вопроса о потенциальных агентах БО сделал Люстиг (Lustig, 1931; цит. по Блюменталю Н., 1932). К числу возбудителей инфекций, которые могут быть использованы в бактериологической войне с наибольшей эффективностью, он относит возбудителей сапа и сибирской язвы. Он считал, что военное значение возбудителя сапа обусловлено его значительной контагиозностью для лошадей и высокой восприимчивостью к нему людей. Отсутствие коммерческих специфических профилактических и лечебных сывороток и вакцин создает огромное преимущество в бактериологической войне неприятелю, создавшему эти средства первым. Люстиг знал о низкой выживаемости возбудителя сапа в окружающей среде, но он считал, что его высоковирулентной культурой легко «произвести затравку пастбищ, питьевой воды и фуражных запасов на площадях значительных размеров».

Что касается возбудителя сибирской язвы, то к его основным достоинствам, как агента БО, Люстиг относил устойчивость во внешней среде и способность противостоять действию дезинфицирующих средств, жара, водяного пара и солнечного света. Однако он видел у сибиреязвенного микроба и серьезный недостаток, ограничивающий его применение в бактериологической войне в ближайшее время — низкую вирулентность для людей и сельскохозяйственных животных. «Если бы удалось как-нибудь повысить вирулентность возбудителей сибирской язвы так, чтобы имеющиеся в настоящее время специфические средства предупреждения и борьбы оказались бы недействительными или слабо действительными для противника, то эта инфекция могла бы стать для него чрезвычайно тяжелой», — писал он. Поэтому основное военное применение В. anthracis — заражение пастбищ, фуража, питьевой воды и пищевых продуктов.