Закон маузера - Валерий Большаков

— Капитан Гулевич! Батарею на позицию!

Едва слышный, донёсся спокойный голос артиллерийского капитана Гулевича, командира 1-й батареи: «Передки к орудиям! В передки! По коням! Вперёд! Рысью ма-арш!..»

Подскакивали на ухабах передки, срывались плохо подвязанные винтовки, котелки, вещмешки.

Пушки с грохотом и лязгом, расшвыривая снег, вылетели на передовую.

— Налево кругом! — командовал Гулевич. — Стой! С передков! Прямо по окопам! Прицел пять-ноль! Огонь!

Батарея открыла беглый огонь и била почти в упор — снаряды летели над головами дроздовцев.

Чуть дальше заговорила 7-я гаубичная.

— По пехоте! Прямой наводкой! Гранатой! Прицел сорок пять! Беглый огонь!

В степи показались густые цепи красных. С правого фланга заблистали шашки.

— Кавалерия!

— По кавалерии, пальба батальоном!

Большевистские цепи надвигались, накатывался вой, кашель, звон манерок и глухие крики: «За советскую власть!», «Бей кадетов!», «Смерть золотопогонникам!», «Вперёд, товарищи!».

Гулевич надрывался:

— Стой! Отставить гранаты. Шрапнелью! Прицел сорок!

Рядом отдавал команды Туркул:

— Батальон, поротно в цепи! Вторая, четвёртая роты слева, первая и третья — справа. Ровным шагом! Дистанция между бойцами в цепи — четыре шага!

Командиры рот, выхватывая револьверы, уводили в бой своих солдат:

— Вторая рота, за мной!

— Четвёгтая гота, с Богом, в атаку!

Красные на ходу били пачками,[64] да только и белые патронов не жалели.

— Господа, прицельный огонь по наступающим! — кричал полковник.

— Батальон, вперёд! За Россию! Ур-ра-а!

Авинов аж пританцовывал от нетерпения, ожидая, когда же Туркул пошлёт его бронероту.

И вот дождался — в распахнутом тулупе, разгоряченный, румяный, пышущий паром, подбежал полковник.

— Капитан! — крикнул он. — На пути прорвался эшелон красных! Это будённовцы! Полотно взорвано, но красные всё равно контратакуют! Здесь-то мы справимся, а вам приказываю отбить контратаку!

— Слушаю, господин полковник!

Кирилл метнулся к текинцам.

— По машинам! Первый и четвёртый взвод — за мной!

С ходу запрыгнув в «Остин-Путиловец-Кегресс», начальником которого был Саид Батыр, Авинов пролез в башню, к пулемёту.

Как же тут тесно…

В тусклом свете электролампочек стенки, обшитые войлоком, сходились так близко, что, начнись болтанка, и приложишься к обеим. По очереди.

— Вперёд!

Первым взводом командовал как раз Саид, под его началом было пять пулемётных бронеавтомобилей, пара грузовиков и мотоциклисты-разведчики.

Последними заправлял юнкер Анатолий Прицкер, тот ещё сорвиголова.

— Заворачивай! — прокричал Кирилл, пригибаясь к щели амбразуры. — По целине! Жми!

— Ходи целина! — передал Саид водителю. — Пути нет хода!

Железнодорожные пути впереди плавно заворачивали, обходя курганы, заметённые по макушку.

Кое-где ветер выдул снег, оголяя чёрные склоны, будто присыпанные углём.

Красные кавалеристы наступали в стороне, по левую руку, их привечали огнём пулемётов, и лава выдыхалась, прореженная струями свинца.

Неожиданно будённовцы заинтересовались броневиками у себя на левом фланге.

Винтовочные пули продолбили градом по броне.

Авинов тут же развернул башенку в сторону кавалерии и ответил из «гочкиса» — пулемёт весело загоготал, посылая горячие «приветы».

— Давай, давай, Саид…

Вот и станция!

«Дроздовец» подорвал не только мостик у станции, но и само железнодорожное полотно — искорёженные рельсы загнулись бивнями чудовищного мамонта.

Красному бронепоезду «Углекоп» не повезло — по всей видимости, машинист растерялся и на всём ходу врезался в развороченные пути двумя бронеплощадками.

«Эх, — подумал Кирилл, — рацию бы сюда!»

Да нет, ламповые передатчики пока что лишь в папочке его драгоценной…

Чертыхаясь, Авинов с лязгом распахнул боковую дверцу, впуская внутрь ветер.

Слава богу, бронезаслонки на кабине «Гарфорда», грузно колыхавшегося напротив, были опущены.

Из кабины выглядывал Умар и скалился.

— Ума-ар! — завопил Кирилл, придерживая кожаную фуражку. — Из пушек по бепо.[65]

Текинец кивнул, словно боднул воздух, и «Гарфорд-Путиловец» добавил газу.

Ещё четыре пушечных броневика потянулись за ним следом, вытягиваясь цепью.

Развернув башни на ходу, они открыли беглый огонь, расстреливая «Углекопа» в упор.

На бронепоезде от разрывов гранат начались пожары. Чудилось, сама железная броня горела.

Проскакивая дым и пламень, по насыпи покатилась команда бепо. Авинов тут же открыл огонь из пулемёта.

Красные тоже не собирались сдаваться, отвечали залпами.

Один из «Гарфордов» отдалился от насыпи, вблизи которой существовала какая-никакая, а мёртвая зона, и попал под удар пушки с бронепоезда.

Взрывом броневику оторвало заднюю ось и чуть не опрокинуло.

Занятно, что наводчик в башне не пострадал, метким выстрелом всадил снаряд в бронепаровоз.

Тот сразу окутался облаком ревущего пара.

— Сердар! Там эшелон!

— Вижу!

Прикрытый бронепоездом, на путях застрял воинский эшелон. Впереди у него торчал «Углекоп», а в сотне саженей позади — взорванный мост.

«Гарфорды», миновав бронепоезд, расстреливали теплушки беглым огнём.

Толпы красноармейцев с завыванием прыгали на насыпь, вытаскивали лошадей, а те без настилов падали и ломали ноги.

Пронзительные крики, ржание, храп, стоны, пальба — всё мешалось в жуткое шумство войны.

Внезапно до Кирилла донеслось глухое «ура» — это красноармейцы из эшелона соединились с командой бронепоезда.

И ринулись в атаку.

Пули загремели по броне, стараясь пронзить сталь, впиться, ужалить.

С путей застучал «максим», с крыши вагона ему вторил другой, но текинцам под бронею всё было нипочём.

Отряд красных рванул к броневикам, почти все из них полегли, но трое добрались-таки.