Вторая жизнь Эми Арчер - Р. С. Пейтман

В полиции мне могут не поверить, а если это попадет в прессу, у моего дома опять будут топтаться репортеры. Случай с Эми начнут обсасывать снова и снова. Всеобщая ненависть ко мне умножится. «Мать пропавшей девочки теряет связь с реальностью» – самый мягкий из заголовков, что встают у меня перед глазами.

Джилл поднимает с пола свой блокнот:

– Смотри. Никаких инструкций, никаких заметок. Просто список адресов, откуда мне нужно будет забрать коржики для благотворительного базара. Нам нужно будет забрать. – Она коротко усмехается. – Если доверяешь мне настолько, что сядешь со мной в машину и не побоишься, что я вытолкну тебя по дороге.

Я чувствую себя глупой и слабой.

– Думаю, мне лучше отвезти тебя домой. – Голос у Джилл уже снова добрый и встревоженный.

Выходя из машины, я оставляю пакеты на заднем сиденье.

– А это как же? – спрашивает Джилл.

– Оставь для благотворительной распродажи.

– Но тут же все новое! – Она запускает руку в пакет, вытаскивает коротенький топ и вопросительно смотрит на меня.

– Для Эми, – говорю я. – Все для Эми.

– Ох, Бет…

Так же она тревожится, увидев комнату Эми с сорванными обоями, заставленную банками с краской.

– Может, мне лучше позвонить Брайану… – Джилл не столько спрашивает моего мнения, сколько размышляет вслух. – Он должен знать, что происходит.

– Нет. Пожалуйста. Его издевок я не вынесу.

– Пусть вы развелись, Бет, но я уверена, ты ему до сих пор небезразлична.

– Сомневаюсь. Обещай, что ничего ему не скажешь.

– Если ты так хочешь. – Она еще раз обводит взглядом комнату. – Я помогу тебе снова привести все в порядок. Маляр из меня не очень, но вдвоем как-нибудь справимся.

Наверное, она просто хочет, чтобы я была у нее на глазах.

Джилл предлагает побыть со мной немного, но я отказываюсь. Спускаясь по лестнице, оглядываюсь, чтобы посмотреть, идет ли она за мной.

– Где это сочинение? – спрашивает Джилл.

В гостиной она берет у меня листы, придвигает очки ближе к глазам и начинает читать. Хмурится, быстро бегая взглядом по строчкам. Щека у нее дергается.

– Ясно. – Рвет страницы на мелкие кусочки. – Вот и покончено со всей этой чепухой.

– Жаль, что нельзя с такой же легкостью выбросить ее из головы. Я уже наизусть выучила текст, столько раз перечитывала.

– Не сомневаюсь.

– Я это не писала, Джилл. Клянусь.

– Ну, его уже нет, – решительно отвечает она. – И если у тебя есть хоть капля здравого смысла, ты отправишь этих двух шутниц собирать чемоданы. Пожалей себя. Не встречайся с ними. Не разговаривай.

– У меня и выбора особого нет. Они залегли на дно, я никак не могу их найти.

– Оно и к лучшему, учитывая обстоятельства. – Джилл обнимает меня. От нее пахнет тальком и мятными леденцами. – Запишись на прием к врачу, Бет. Ради нас всех.

Я обещаю. Но не пойду. Ни один врач меня не вылечит. Только правда могла бы сделать это, а надежды узнать ее так же мало, как отыскать тело Эми.

Открытка затерялась в куче рекламных листовок: доставка пиццы, предложения завести кредитную карту, магазин канцелярских товаров. На голубом конверте из «Теско» написано: «Маленькая радость – тоже радость».

Видимо, это относится и к открытке. На ней изображено огромное серебристое колесо, похожее на Лондонский Глаз, на фоне незнакомого офисного здания. Подпись – «Манчестерское колесо». Я торопливо переворачиваю открытку. Сердце бьется учащенно, подгоняя стремительно растущую надежду.

Дорогая мамочка!

Мне не понравилось то, что ты сделала, когда мы ходили на Лондонский Глаз.

Это нехорошо. Но то, что мама не дает нам видеться, тоже нехорошо. Она не разрешает мне тебе звонить и не пускает меня к тебе. Иногда я ненавижу ее. А иногда тебя. Но все равно я вас обеих люблю. Вы даже не знаете, как сильно.

Напиши мне по электронной почте.

Мама не узнает. Она не разбирается в компьютерах. Это будет наша тайна. Я хорошо умею хранить тайны. Мы обе умеем. [email protected].

Облегчение оттого, что Эсме наконец дала о себе знать, смешивается с испугом. Я боюсь того, что будет дальше, если напишу ей, ступлю на этот, возможно, темный и опасный путь, где безумие может в любой момент наброситься из засады. Но, может быть, этот путь приведет меня к Эми, и в конце его, может быть, ждет искупление.

Перечитываю открытку. Предложение заманчивое, но в то же время небезопасное. Какие такие тайны она хранила? И какие, по ее мнению, тайны у меня? Возможно, девочка все это время знала, где тело Эми, но не говорила. Может быть, она играет со мной, как мошенник с неопытной жертвой, заманивая все глубже в свои сети, и готовится нанести удар исподтишка.

Мои пальцы зависают над клавиатурой компьютера, на меня смотрит пустое поле электронного письма. Начинаю набирать текст, сначала медленно, затем все быстрее и быстрее. «Не захочу – не отправлю», – повторяю себе. Кнопка «Delete» на клавиатуре – аварийный выход, кнопка «Send» на странице – открытый люк в неизвестность.

Дорогая Эсме!

Не могу выразить, как много значит для меня твоя открытка. Эти несколько недель без тебя были мукой. Я не знала, как тебя найти, не знала, увидимся ли мы еще когда-нибудь. Думала, ты больше не захочешь иметь со мной никаких дел, раз я так глупо повела себя в последнюю нашу встречу.

Но ты должна понять: программка «Пети и волка» была просто ошибкой. Это не ловушка. Я никогда бы не стала обижать или пугать тебя. Хочется думать, ты мне веришь. Твоя открытка позволяет на это надеяться.

Я бесконечно ценю то, что ты дала мне второй шанс. Сделаю все возможное, чтобы Либби никогда не узнала о нашей переписке.

Ты уверена, что она не увидит это письмо? Либби нужно время, чтобы снова мне поверить. Постарайся ее не ненавидеть. Она просто хочет лучшего для тебя. Так же, как и я. Так же, как я всегда хотела.

Бет

Стираю подпись.

С любовью, мама

Прокручиваю письмо вверх, курсор замирает на обращении «Эсме». Может, и его тоже изменить?

Меняю.

Просто посмотреть, как это будет выглядеть. Просто почувствовать.

Дорогая Эми…

Буквы вылетают с легкостью, без малейшей заминки, совсем как рассказы Эсме. Десять букв. Одиннадцать ударов по клавиатуре. Это заняло несколько секунд, но взволнованный трепет, с которым я снова пишу это имя, смотрю на него… это могло бы длиться вечно. Курсор дрожит рядом с ним. То появляется, то исчезает.

Если я подписала письмо «мама», значит ее должна называть Эми. Но я обещала Либби, что не буду. А вдруг это проверка? Может быть, Либби стоит сейчас за спиной у Эсме и читает. Снова переправляю имя на «Эсме», но подпись «мама» оставляю. Компромисс, полуправда.