Вторая жизнь Эми Арчер - Р. С. Пейтман

Я не останавливаюсь у стойки администрации, чтобы расспросить о специалистах по регрессионной терапии. Их можно найти где угодно. Обойдусь без Иана. Он мне больше не нужен.

Его предсказание было слишком уж своевременным, слишком целенаправленным, чтобы вызвать доверие. Экстрасенс должен быть посредником, связующим звеном. А он перешел границу и начал вмешиваться в мои дела. Злоупотребил своим даром и подорвал мое доверие.

Может быть, ему с самого начала не стоило доверять? Может быть, его предсказание насчет девочки, которая близко, и правда всего лишь случайность? А потом Иан увидел, что выстрелил в яблочко, и из чистого тщеславия послал мне ту картинку с выключателем в надежде, что опять попадет в цель. В надежде сделать себе имя.

Тут в голову мне приходит еще одна версия. И как я сразу об этом не подумала? Розовые очки мешали. Теперь же она бросается в глаза: бесконечная цепочка логических построений, таких холодных и неопровержимых, что перехватывает дыхание.

Может быть, он друг Либби или, что еще вероятнее, любовник. Соучастник, с которым они вместе разработали хитроумный план.

Нетрудно догадаться, как они додумались до этой аферы. Иан – новенький в Ассоциации медиумов. Другие экстрасенсы наверняка рассказали ему об отчаявшейся матери, которая все ходит и ходит к ним в надежде достучаться до дочки. Видимо, им порядочность не позволяла обмануть меня, солгать, будто они установили контакт с Эми, но Иан мог оказаться не таким щепетильным. Или более тщеславным.

Либби смотрела еще дальше. Иан выбьет меня из колеи предсказанием, а она воспользуется ситуацией и подсунет мне свою дочь, которая по какой-то случайности так похожа на мою.

Они могли произвести расследование и заставить Эсме выучить все факты, которые смогли собрать. Малышка, должно быть, репетировала свою роль до тех пор, пока не выучилась играть ее безупречно и естественно. Достаточно убедительно, чтобы провести убитую горем легковерную женщину средних лет, у которой дорогой дом, солидные выплаты от бывшего мужа после развода – и ни одного наследника.

А еще же есть награда. Брайан продал часть своих акций в агентстве и объявил награду в сто тысяч фунтов за информацию, которая помогла бы отыскать Эми или привлечь к суду ее убийцу. Эти деньги так и остались невостребованными.

Я вижу все это так ясно, что останавливаюсь посреди улицы и начинаю смеяться – сначала тихонько, потом все громче, пока наконец невеселый истерический хохот не переходит в рыдания. Пакеты в руках делаются вдруг такими тяжелыми, что я не могу удержать их. Одежда разлетается по тротуару – рукава тянутся ко мне, штанины рвутся прочь. Металлические молнии коварно ухмыляются, пуговичные петли глумливо подмигивают. Костюм повторяет очертания тела Эми, словно обведенный мелом силуэт на месте преступления.

Кое-как, комком, я запихиваю вещи обратно в пакеты и поднимаю руку, чтобы остановить проезжающее такси. Не знаю, кому или чему верить. Всему. Ничему. Никому.

– Куда едем, дорогуша? – Таксист включает счетчик, как только я захлопываю за собой дверь.

Нужна ясность. Сначала я искала ее у Иана. Теперь вернусь к тому моменту, когда еще хоть в чем-то была уверена. Я уже не могу отличить свет от тьмы, ложь от правды. Заблудшую овцу от голодного волка.

Нужно, чтобы Господь снова указал мне путь. Повернул выключатель. Теперь-то я знаю, что за смысл был заключен в той картинке, хоть и не понимаю, кто его туда вложил.

– К Саутуоркскому собору, – говорю я таксисту. – И поскорее.

Главная башня собора торчит, как одинокий зуб, а маленькие башенки вокруг похожи на разросшиеся корни. Фигурный водосточный желоб изображает дракона, вцепившегося в стену когтями. Мне знакомо это чувство. Открываю дверь – и от музыки, которая доносится до меня, ноги начинают дрожать еще сильнее.

Похоже на гобой – этот инструмент изображал утку в «Пете и волке». Я пытаюсь убедить себя, что на самом деле гобоя нет. Но он есть. И становится еще громче, когда я вхожу внутрь.

С облегчением вижу перед церковью группу музыкантов и глаза возвышающихся над ними каменных святых, что равнодушно слушают игру.

Женщина, стоящая у двери, прикладывает палец к губам и протягивает мне какую-то бумажку. «Дневной концерт», – написано на ней, а ниже имена – квартет учеников местной музыкальной школы. Дальше перечислены номера концерта, но я слышу только мелодии из «Пети и волка». Кошка-кларнет, смешная хитрюга. Петя – юный, веселый – бравурная скрипичная музыка. Ворчливый фагот – дедушка. А хуже всего – тревожный, печальный гобой, предвестие судьбы уточки.

Я не сажусь в нефе, а торопливо иду по проходу налево, к Гарвардской часовне. Но дверь заперта. На ней написано, что часовня откроется для всех желающих после завершения срочных ремонтных работ. Я все же дергаю за ручку, и дверь открывается.

Внутри темно, подставка для свечей пуста, окно затянуто брезентом, вокруг строительные леса. От этой похоронной мрачности пробирает дрожь.

– Что вы здесь делаете? – Передо мной стоит человек. Весь седой, как его серая сутана, сгорбленный. Указывает на дверь. – На табличке же ясно написано, – шепчет он.

– Но мне нужно сюда! Я должна узнать истину!

Мой взгляд бегает по всей часовне. Замечаю косо висящее красное полотнище над дверью. Veritas. И красный прямоугольник на потолке, тусклую, стертую позолоту на нем. Veritas. Но надпись на окне, под изображением Иисуса, скрыта под грязным брезентом.

– Извините, – говорит человек и берет меня за руку. – Но вам придется молиться в другом месте.

– Но это окно…

– Понимаю. Это очень печально. Мы надеемся, что трещину скоро удастся заделать.

– Трещину?

– Да, и не одну, в общем-то. Как видите, мы пригласили специалистов, они ищут еще повреждения. Мы не хотим рисковать, потому и закрыли часовню для посетителей. И дверь бы заперли, если бы могли. Но объявления хватает, чтобы люди не заходили… обычно. – Он недовольно смотрит на меня. – К сожалению, вам придется уйти.

Мужчина все настойчивее сжимает мою руку и не выпускает, пока я не оказываюсь снаружи. Закрывает дверь, поправляет объявление, кивает на прощание и уходит.

Вот тебе и истина, что открывается в свете Господнем! Я заблудилась в тусклых, наводящих безумие сумерках. Хочу, чтобы Эсме оказалась Эми, но этого мало. Я должна поверить в это. Как верила Иану. Как верила Богу. Но я не решаюсь верить даже самой себе.

Иан наверняка мошенник, сообщник Либби и Эсме. Он не мог пойти на такой риск, как регрессионная терапия, – она ведь не помогла бы выяснить ничего ни о судьбе Эми, ни о том, где тело. Как она могла помочь? Никто не знает. А Эсме не могла бы с такой точностью припоминать все детали, если бы ее сознание отключилось под действием гипноза. Неудивительно, что он пытался меня отговорить.

Но и в этот мошеннический план тоже поверить трудно. Такая сложная и рискованная афера – и вся она целиком держится на том, как сыграет роль ребенок. И Эсме все-таки знает об Эми много такого, что узнать ей было больше неоткуда.