Продается Таня. 20 лет - Бранко Миленкович

Вскоре мы очутились в небольшом помещении, таком же, как предыдущее, в нем было двое служащих в униформе. Еще один поворот налево по коридору – и вот мы уже у взлетной полосы.

Метрах в десяти от дверей стоял небольшой автомобиль. Мне сказали сесть в него, а охранник с большим трудом смог погрузить мои большие чемоданы в багажник. Он опять сел рядом со мной и дал знак водителю ехать. Мы обогнули здание аэропорта с той стороны, где находятся взлетные полосы. Машина остановилась невдалеке от небольшого самолета, похожего на тот, в котором я когда-то летала с хозяином в Москву. Охранник внес чемоданы вместе с человеком, вышедшим ему навстречу из самолета, а потом дал мне знак, чтобы я поднялась на борт. Ступая на трап, я услышала сзади его голос:

– Пусть все у вас в жизни будет хорошо. Мне жаль, что мы встретились в таких обстоятельствах.

Сейчас он вел себя так по-человечески/искренне. Это был молодой человек около тридцати лет, с короткой стрижкой, примерно моего роста, стройный, с широкими плечами.

– Хозяин умер?

– Я не знаю. Честно. Во дворце происходят непонятные вещи. Мне кажется, хозяин продал гарем или дворец, но это как-то мало похоже на правду. Может быть, он умер. Два дня назад я видел его брата, который не появлялся тут больше двух лет. Это все, что мне известно, поверьте.

Я лишь кивнула. Вскоре пилот завел мотор, и самолет двинулся в сторону взлетной полосы. Мы медленно ехали, пока не вышли на ровное место, и тогда самолет резко ускорился, и через каких-то десять секунд мы оторвались от раскаленной дубайской взлетной полосы. Под нами как на ладони был виден город. Та самая картинка, которую я видела четыре года назад. В салоне кроме меня находились еще двое мужчин, которые вряд ли летели со мной, потому что сбоку от меня сидел мой сопровождающий, специально приставленный ко мне. Эти двое разговаривали на арабском и время от времени поглядывали в мою сторону, но сдержанно. Не помню, долго ли мы летели, но мне показалось, не очень. Я пристегнулась по указанию моего сопровождающего.

Я посмотрела в иллюминатор и увидела море огней. Мы летели над огромным городом. «Это может быть только Стамбул», – догадалась я. Скоро самолет коснулся земли, мы плавно приземлились, и пилот отвел его на боковую полосу. Я сидела и ждала указаний. Как раз в этот момент в иллюминаторе мелькнул взлетающий большой «боинг». «Может, он летит в Белград», – пронеслось у меня в голове. Я не знала еще в то время, что на Сербию наложены санкции ООН и самолеты не летают в Белград.

Я заметила, что к самолету приближается черный автомобиль. Это был «мерседес», из чего я заключила, что мой новый хозяин небеден.

Мы сошли по трапу и сели в машину. Те двое остались на аэродроме, очевидно ожидая своего транспорта. Водитель вел себя немного невнимательно, не сказал ни слова. Человек из самолета сел рядом со мной на заднее сиденье и дал знак ехать. Через несколько минут мы с охранником вышли, чтобы пройти обычную таможенную процедуру. Никто не обратил особого внимания на мой паспорт. Мне даже сказали: «Добро пожаловать!» У меня же не было сил их поблагодарить. Мы вышли из здания аэропорта, и тот самый «мерседес» уже ждал нас снаружи. Мой охранник время от времени подавал реплики на языке, который отдаленно напоминал английский. Хотя вообще-то объяснения были излишни. Достаточно было языка жестов.

Больше не было сомнений: я прибыла в Стамбул. Напротив меня висела надпись крупными буквами: «Аэродром Стамбул». Мы поехали через город, который был намного многолюднее, чем Дубай. «Узкие улицы, плохие автомобили на дорогах и посредственная архитектура зданий не шли ни в какое сравнение с дубайскими. Я заметила, что шофер часто бросает взгляд на зеркальце заднего вида. Мой охранник равнодушно смотрел в окно. Мы ехали долго, неожиданно долго, и все время по городу. Я заметила, что здания и жилые дома становятся все богаче и красивее. Значит, мы находимся в каком-то элитном квартале Стамбула.

Мы стояли перед каким-то белым бетонным зданием, которое было больше похоже на отель. В нем было не больше десяти этажей. Мой сопровождающий открыл дверь, и я вышла на улицу. Из здания через дорогу доносилась довольно громкая музыка. Пахло свежеиспеченным хлебом, я хотела есть, несмотря на то что в самолете съела бутерброд. Из дома вышел человек средних лет и пригласил нас войти.

Мы вошли в комнату, напоминавшую хорошо обставленный кабинет. Внутри сидели двое мужчин и одна женщина. У нее были густые черные волосы, густые брови и выразительные зеленые глаза. Такую внешность определенно трудно забыть. Один из мужчин подошел ко мне с моим охранником. Они перебросились парочкой фраз, после чего мне предложили сесть.

Я уселась в кожаное кресло, расположенное недалеко от окна, откуда был хороший вид на улицу.

Они поинтересовались, голодна ли я, и я, не знаю почему, ответила, что нет. Я попросила кофе, хотя на самом деле умирала от голода. Тот, кто меня сопровождал во время перелета, вышел из комнаты, двое мужчин продолжали разговаривать, а женщина просматривала какие-то бумаги, записывала что-то и время от времени бросала взгляд на меня.

Время шло, и я поняла, что мы кого-то ждем. У меня не было мысли о том, что они забыли обо мне, просто, я так понимаю, у них не было возможности разговаривать со мной. Я немного освоилась и попросила еще кофе. Один из мужчин, высокого роста, кивнул, женщина набрала номер прислуги, и через пару минут мою просьбу выполнили.

– Можно мне один бутерброд? – попросила я, не желая больше бороться с голодом.

Тот тип посмотрел немного удивленно, но вскоре я получила бутерброд. Я ела и смотрела в окно. На улице появлялось все больше машин, утро было в разгаре, а последствия бессонной ночи начинали сказываться на моем самочувствии. Кажется, я провела в этой комнате больше часа. Наконец, переговорив с кем-то по телефону, женщина коротко сказала что-то одному из мужчин – тому, который заказал кофе и бутерброд. Он сделал несколько коротких звонков по мобильному телефону, а затем на хорошем английском сказал:

– Пожалуйста, следуйте за мной.

Мы пошли. Второй мужчина нес мои чемоданы, и вскоре мы оказались в лифте. Я была, честно говоря, вся на нервах, несмотря на свой дубайский опыт, на все, что случилось за четыре прошлых года. Сам приезд в Стамбул и близость Сербии, которую я, кажется, ощущала физически, разбудили во мне надежду, что я скоро вернусь в Белград. Это и правда произошло спустя несколько месяцев. Но мои самые отвратительные, самые ужасные и грязные воспоминания, без сомнения, связаны именно с Турцией, со Стамбулом. Лифт остановился, и тот высокий мужчина вышел первым. Второй стоял и смотрел на меня, я последовала его немому приказу и вышла.

Внутреннее убранство здания свидетельствовало о богатстве его жильцов (владельцев или владельца) – на всем была печать архитектурного вкуса и красоты. На стенах висели большие картины, мне показалось, это были оригиналы. Мраморный пол устилали толстые ковры, кожаные кресла стояли через каждые пять метров, а откуда-то из стен доносилась приглушенная музыка. Мы вошли в какой-то офис, там за столом сидела пожилая женщина, а в двух-трех метрах от нее расположился молодой человек моих лет, коротко стриженный, с бычьей шеей и большими кулаками, одетый в черный костюм. Его вид говорил сам за себя: это был телохранитель. После короткой консультации с кем-то мой провожатый и я получили распоряжение идти дальше. Вернее, войти в дверь, которая располагалась слева.