Чайная на Малберри-стрит - Шэрон Оуэнс

— Понимаю. Должно быть, ваш друг очень чуткий человек. Если так терпеливо ждет вас.

— Да. Он меня понимает. А как звали того парня, которого вы знали, когда жили здесь?

— Питер.

— Питер, а дальше? Может быть, я о нем слышала.

— Прендергаст.

— Нет, не знаю никого по фамилии Прендергаст. Извините. А где вы познакомились?

— На дискотеке. Нам нравилась одна и та же музыка. Я обожала слушать музыку, когда была моложе. Моей любимой группой была «Хьюман Лиг».

— Я их знаю. Они все еще вместе, все еще дают концерты.

— Да, верно. Я видела их не раз. Все трое до сих пор в отличной форме! Молодцы!

Бренда изучала свою новую знакомую. Слишком много косметики. Красная помада. Уголки верхней губы тщательно прорисованы красным карандашом. Черные волосы — крашеные. Короткая стрижка, очень строгая, деловая. Бархатное пальто — немного претенциозно. И все эти побрякушки на запястьях! И еще по четыре кольца на каждой руке. Как хотите, но это чересчур. Но нужно отдать ей должное, она оказалась очень щедрой — ужином вот ее, Бренду, кормит. И с ней легко общаться.

— Вам все еще нравится музыка восьмидесятых? — спросила Бренда.

— Боюсь, что да. Ничего не поделаешь.

— А их причесоны — тоже нравятся? — улыбнулась Бренда.

— В свое время я была даже неравнодушна к мужчинам с необычными прическами.

— А, ну конечно. — И она дотронулась до своей челки. — Расскажите немного о своей работе. Как вы выбираете дома для журнала?

— Меня привлекают детали — что-то особенное, единственное в своем роде, удивительное. Вдохновляющее.

Бренде вдруг показалось, что ее собственные картины слишком уж депрессивны. Может быть, поэтому ей никак не удается продать их? Может, попробовать добавить цвета?

Клэр как будто прочла мысли Бренды.

— Знаете что? — произнесла она задумчиво. — Я хотела бы приобрести одну из ваших картин, пока я еще здесь. Могу я заехать завтра рано утром по дороге в аэропорт и выбрать что-нибудь?

— Я буду очень рада. — Бренда светилась от счастья.

Ее радость удвоилась, когда Пенни принесла заказ, Бренда сразу заметила, что порции гораздо больше тех, какие накладывает Дэниел.

— Вы уже что-то присмотрели? — спросила Бренда, потянувшись за солью с перцем.

— Да, пожалуй. Мне приглянулась одна картина. Маленькая, квадратная. «В ожидании любви», кажется, она называется.

— Это мой портрет. То есть автопортрет. Считайте, что она ваша.

— Хорошая работа. Очень мне понравилась.

На следующий день рано утром, когда Пенни выставляла на стойку чашки, в кафе вошла Клэр. В руках она держала дорогую сумочку и коричневый сверток. Пенни узнала посетительницу — это редактор журнала, которая накануне вечером заказала обильный ужин для себя и Бренды Браун, а потом еще несколько чашек кофе. Почти три часа они с Брендой что-то горячо обсуждали. Интересно, откуда они знают друг друга.

— Простите, — сказала гостья, — меня зовут Клэр Фицджеральд. Вы не могли бы мне помочь?

— Конечно. А в чем дело?

— Я ищу одного человека. Вы, наверное, решите, что я ненормальная, но я разыскиваю мужчину, с которым познакомилась в Белфасте лет семнадцать назад.

— А как его зовут?

— Питер Прендергаст.

— Нет, к сожалению, о таком не слыхала. А он живет где-то поблизости? Я хорошо знаю этот район и могла бы свести вас с кем-нибудь, кто с ним, возможно, знаком.

Клэр печально улыбнулась. И правда, все ли в порядке у нее с головой — приставать к официантке в аляповатом наряде с расспросами о человеке из далекого прошлого? Но в кафе больше никого не было, а женщина за стойкой казалась вполне дружелюбной. Клэр решилась продолжить:

— Честно говоря, я больше ничего о нем не знаю. Но, понимаете, я когда-то сидела с ним в этом самом кафе и… в глубине души я надеялась, что, может быть, он приходит сюда иногда… Мы сидели вон там, у окна, болтали часа два. Я влюбилась в него. По уши. Как бывает только в юности.

Обе женщины смущенно хмыкнули.

— Свой адрес и номер телефона он записал на кассете, которую я положила в сумочку. Так случилось, что я ее потеряла. На улицах были беспорядки, и я забыла сумочку в автобусе. Я постоянно что-нибудь теряю.

— Ах ты господи! — сочувственно произнесла Пенни. — Но, простите, что спрашиваю… а вы свой адрес или телефон ему давали?

— Видите ли, в квартире тогда у меня телефона не было. Но он знал, где я жила. Как раз по соседству с вами. Он не мог забыть.

(Так она жила в квартире Бренды!)

— Но он так и не пришел. Я справлялась о нем в университете, где он учился, оставляла записки. Одна девушка дала мне его адрес, и я написала. Но ответа не получила. А потом отец решил переехать в Англию, и вскоре нас уже здесь не было. Обосновались в Корнуолле. — Она вздохнула и помолчала немножко. — В конце концов я уехала учиться в Лондон. А потом, когда получила диплом, отправилась в Америку. Сейчас работаю в издательском бизнесе. Занимаюсь интерьерами. Особенно интересуюсь кладовыми. Там всегда найдется место для любой вещи, и там каждая вещь на своем месте. Полезная штука для такой особы, как я. Однако вернемся к Питеру. Казалось бы, подумаешь, юношеское увлечение, но я так и не смогла забыть его. Вот и подумала…

— И подумали, что не будет большой беды, если вы с ним повидаетесь, — перебила Пенни. — Я вас хорошо понимаю. А вы не хотите поместить объявление в «Белфаст телеграф»?

— Не знаю, по-моему, это уже чересчур. Ему может не понравиться такая… Сами понимаете, неизвестно ведь, как он сейчас живет…

— Да, понимаю, — ответила Пенни. — Послушайте-ка, если вы не против, я могу повесить на окно объявленьице, и если кто-нибудь заинтересуется, то я вам сообщу. Ну что?

— Спасибо, это то, что нужно.

Она протянула Пенни визитку с названием своего издательства.

— Отлично. С удовольствием помогу. Я знаю, что это такое — когда любишь человека, а он для тебя недосягаем, — произнесла Пенни с грустью. — Она налила гостье в бархатном пальто чашку кофе и сказала: — За счет заведения.

Клэр Фицджеральд взяла кофе и села у окна. Пенни заметила, как она ладошкой коснулась стола — будто возвращала к жизни ту далекую встречу. Возможно, они сидели за этим же столом, на этих же стульях. Она и Питер. В чайной ничего с тех пор не изменилось. Жест Клэр растрогал Пенни, и душа ее наполнилась внезапной тоской. Никогда еще так сильно не вспыхивало в ней желание любить, и быть любимой, и сгорать от страсти.

И вдруг Пенни кое-что вспомнила. В голове возник образ какого-то письма, точнее, имени, написанного от руки.